Терапия памяти

– Домой не собираетесь, Ульяна Борисовна? – спросил уже выходивший из ординаторской Авдеев, и она вяло откликнулась:

– Да… собираюсь…

– Устали? – сочувственно продолжал Игорь, и Ульяна почувствовала смущение – как будто он застал ее за чем-то постыдным.

– Нет, просто… какой-то день выдался…

Она встала, закинула на плечо ремень сумки.

– А вы домой, Игорь Александрович?

– Да. Планирую сегодня отоспаться. Кстати… может, перейдем все же на «ты»?

– Давай, – сразу согласилась она, удивившись, как легко выскочило это «давай».

– И хорошо! – обрадовался Игорь, открывая перед ней дверь, ведущую на лестницу в переход. – Все равно рано или поздно это произойдет, у нас тут по-простому в ординаторской, так что…

– У нас очень хороший коллектив, – искренне призналась Ульяна, даже не заметив, что говорит «у нас», словно вопрос об окончании испытательного срока уже решился. – И спросить можно, и посоветоваться… в прежней клинике было немного по-другому.

– Ну, у нас коллектив более-менее устоявшийся, все друг друга изучили. Да и к новым людям отношение нормальное, не в школе ведь. Ты домой сейчас?

– Да, тоже устала, хочу поспать, с мыслями собраться. Слышал же, что на меня свалилось сегодня…

– Это ты про Драгун? Наоборот, радуйся – такой шанс. Она своих только Мажарову бы доверила, но он, видишь, сам что-то не того…

– Тебе не показалось, что у него что-то произошло? – открывая дверку шкафчика, спросила Ульяна.

– Всем так показалось. Филипп даже у Аделины спросил.

– Он бессмертный, что ли? Я бы не решилась…

– Он не бессмертный, он среди фаворитов. Аделина с ним какую-то работу научную делает, помогает. Ну, вот он вроде как на правах приближенного… так она и его отшила, значит, что-то серьезное.

– Плохо… а кто завтра вместо него оперирует?

– Никто, он сам.

– А отстранение?

– Ну, я думаю, Аделина Василькова уломала. Кстати, ты с Васильковым иголки не выпускай, дядя Слава у нас мужик что надо, всегда поддержит, поможет.

– Буду иметь в виду, – улыбнулась Ульяна.

Они распрощались на парковке, Ульяна села за руль и, выпустив машину Игоря первой, двинулась следом, однако за шлагбаумом ее ждал сюрприз в лице Стаса с букетом темно-бордовых роз.

От неожиданности Ульяна резко затормозила, обдав Стаса снегом из-под колес, и неловко ткнулась в руль грудью.

Миронов, стряхнув снег, открыл дверку пассажирского сиденья.

– Ну, ты даешь, Улькин… хорошо, не занесло. Давай-ка лучше я за руль сяду, что-то мне с тобой боязно.

– Ты… ты вообще… как? – послушно выбираясь из машины, спросила она.

– Как сюда попал? Обычно – рейсовым автобусом с автовокзала. Правда, у вас тут такой знатный цербер на воротах, что не просочишься, – садясь за руль и регулируя сиденье под свой рост, засмеялся Миронов. – Пришлось по лесу погулять, но, к счастью, недолго, а то обморозился бы. Ну что – домой или, может, в ресторан?

В голове у Ульяны все завертелось и зашумело. События развивались слишком быстро, она не успевала толком понять, что произошло только что, а уже случалось что-то новое.

Еще вчера утром она считала, что Стас ненавидит ее за то, что произошло с ним много лет назад, но вечером он уже готовил для нее ужин в кухне ее квартиры, остался ночевать, более того… И вот он встречает ее с букетом цветов у шлагбаума клиники, приехав в мороз на автобусе за город… что вообще происходит?

«А что, по-твоему, происходит? – заговорил голос, и Ульяна мысленно застонала. – Ты думаешь, что нужна ему? Не будь дурой! Он просто решил тебе отомстить. Сейчас он сделает все, чтобы ты опять в него втюрилась, а потом бросит тебя, неужели ты не понимаешь? За что тебя любить? За то, что ты ему жизнь поломала? Ишь, расселся уже по-хозяйски! Ну, конечно – такую дуру облапошить – как у ребенка конфету отнять».

Ульяна зажала уши ладонями, наклонилась вперед, ткнувшись лбом в бардачок. Розы, которые Стас положил ей на колени, посыпались на пол.

– Уля, что с тобой? – обеспокоенно спросил Стас, притормаживая и съезжая с дороги на обочину.

Она только мотала головой и не отвечала.

Внутри все разрывалось – с одной стороны, хотелось, чтобы Стас немедленно вышел из машины и исчез, а с другой – чтобы никогда больше не уходил.

Ульяна хорошо запомнила то страшное ощущение, когда вернулась в клуб и поняла, что его там никогда больше не будет – как много лет не будет рядом вообще.

Иногда, когда в мужской раздевалке было пусто, она пробиралась туда, прижималась лбом к дверке его шкафчика и стояла так, словно бы уткнувшись в грудь Стаса – так, как делала раньше. Но вскоре этот шкафчик отдали кому-то из ребят, и Ульяна потеряла эту иллюзию близости с человеком, которого, возможно, никогда больше не увидит.

Сейчас она тоже испытала то самое чувство острой боли от потери и поняла, что ни за что не позволит себе больше пройти через это – она взрослая, и ни мать, ни отчим ей вообще не указ.

Ульяна выпрямила спину, вытерла слезы и, повернувшись к Миронову, твердо сказала:

– Мы поедем в ресторан. Прямо сейчас. А потом поедем ко мне.

Стас только головой покачал:

– Ох, изменилась ты за эти годы, Улькин.

– Что – такая я тебе не нравлюсь?