Терпимость

В течение девяти ужасных месяцев Вольтер продолжал свою агитацию, пока, наконец, в марте 1765 года канцлер не приказал трибуналу Тулузы передать все материалы по делу Каласа и не назначил новое судебное разбирательство. Вдова Жана Каласа и две ее дочери, которых наконец вернули их матери, присутствовали в Версале, когда это решение было обнародовано. Год спустя специальный суд, которому было поручено расследовать апелляцию, сообщил, что Жан Калас был приговорен к смертной казни за преступление, которого он не совершал. Титаническими усилиями короля убедили сделать вдове и ее детям небольшой денежный подарок. Кроме того, судьи, которые вели дело Каласа, были лишены своих должностей, и жителям Тулузы было вежливо предписано, чтобы подобное больше не повторялось.

Но хотя французское правительство могло бы равнодушно отнестись к этому инциденту, народ Франции был взволнован до глубины своих возмущенных душ. И внезапно Вольтер осознал, что это была не единственная судебная ошибка в истории, что было много других, которые пострадали так же невинно, как Калас.

В 1760 году протестантский сельский помещик из окрестностей Тулузы предложил гостеприимство своего дома приезжему кальвинистскому священнику. За это ужасное преступление он был лишен своего имущества и пожизненно отправлен на галеры. Должно быть, он был ужасно сильным человеком, потому что тринадцать лет спустя он все еще был жив. Затем Вольтеру рассказали о его бедственном положении. Он взялся за дело, вызволил несчастного с каторги, привез его в Швейцарию, где его жена и дети содержались на средства общественной благотворительности и заботился о семье, пока корону не заставили отдать часть конфискованного имущества, а семье не разрешили вернуться в свою заброшенную усадьбу.

Затем последовал случай с Шомоном, беднягой, которого поймали на митинге протестантов под открытым небом и который за это преступление был отправлен на каторгу на неопределенный срок, но теперь, благодаря заступничеству Вольтера, был освобожден.

Эти случаи, однако, были всего лишь своего рода отвратительной закуской к тому, что должно было последовать.

И снова сцена развернулась в Лангедоке, той многострадальной части Франции, которая после истребления альбигойских и вальденских еретиков превратилась в пустыню невежества и фанатизма.

В деревне недалеко от Тулузы жил старый протестант по имени Сирвен, самый респектабельный гражданин, который зарабатывал на жизнь как эксперт в области средневекового права, что было прибыльной должностью в то время, когда феодальная судебная система настолько усложнилась, что обычные арендные ведомости выглядели как бланки подоходного налога.

У Сирвен было три дочери. Младшая была безобидной сумасшедшей, склонной к размышлениям. В марте 1764 года она покинула свой дом. Родители искали повсюду, но не нашли никаких следов ребенка, пока несколько дней спустя епископ округа не сообщил отцу, что девочка навестила его, выразила желание стать монахиней и сейчас находится в монастыре.

Столетия преследований успешно сломили дух протестантов в этой части Франции. Сирвен смиренно ответил, что все, несомненно, будет к лучшему в этом худшем из всех возможных миров, и покорно принял неизбежное. Но в непривычной атмосфере монастыря бедное дитя вскоре утратило последние остатки разума, и когда она начала доставлять себе неприятности, ее вернули к ее родным. В то время она находилась в состоянии ужасной психической депрессии и испытывала такой постоянный ужас перед голосами и призраками, что ее родители боялись за ее жизнь. Вскоре после этого она снова исчезла. Две недели спустя ее тело выловили из старого колодца.

В то время Жан Калас предстал перед судом, и люди были настроены верить всему, что говорилось против протестанта. Сирвены, помня о том, что только что случилось с невинным Жаном Каласом, решили не подвергаться подобной участи. Они бежали и после ужасного путешествия через Альпы, во время которого один из их внуков замерз насмерть, они наконец добрались до Швейцарии. Они ушли не мешкая ни минуты. Несколько месяцев спустя и отец, и мать были признаны виновными (в их отсутствие) в убийстве своего ребенка и приговорены к повешению. Дочери были приговорены стать свидетелями казни своих родителей, а затем к пожизненному изгнанию.

Друг Руссо довел это дело до сведения Вольтера, и как только дело Каласа подошло к концу, он обратил свое внимание на Сирвенов. Жена тем временем умерла. Оставалась обязанность оправдать мужа. На это ушло ровно семь лет. В очередной раз трибунал Тулузы отказался предоставить какую-либо информацию или передать какие-либо документы. Вольтеру снова пришлось превзойти шумиху и просить денег у Фридриха Прусского, Екатерины Российской и Понятовского из Польши, прежде чем он смог заставить корону проявить интерес. Но, наконец, на семьдесят восьмом году его собственной жизни и на восьмом году этого бесконечного судебного процесса Сирвены были оправданы, а выжившим разрешили вернуться в свои дома.

Так закончился второй случай.

Третий последовал немедленно.