Тесен круг. Пушкин среди друзей и… не только

Но ты — губерния Псковская,Теплица юных дней моих,Что может быть, страна пустая,Несносней барышень твоих?Меж ними нет, замечу кстати,Ни тонкой вежливости знати,Ни милой ветрености шлюх,Но, уважая русский дух,Простил бы им их сплетни, чванство,Фамильных шуток остроту,Пороки зуб, нечистоту,

И неопрятность, и жеманство —Но как простить им модный бредИ неуклюжий этикет?

Конечно, провинциальные девушки, не вкусившие светской жизни, были прямолинейны, грубоваты, навязчивы и жеманны. Словом, после столичных дам не смотрелись, и на вопрос: «Как вы выглядите?» могли спокойно ответить: «Привыкнуть можно». Привык и печальный поэт, будто только что сошедший со страниц модного романа. Девушки сразу влюбились в Пушкина, Анна — по-настоящему. Это была милая девушка, начитанная, но замкнутая и легко ранимая — чтение сделало её мечтательно-сентиментальной. Александр Сергеевич потешался над слезливой чувствительностью Анны и изводил её своими колкостями:

Нет ни в чём вам благодати,С счастием у вас разлад:И прекрасны вы некстати,И умны вы невпопад.

Анна по-древнееврейски — благодать. Обыгрывая смысл этого имени, Пушкин утверждал, что Анна Николаевна Вульф не соответствует ему. Конечно, девушка, надо полагать, расстроилась. Через какое-то время Александр Сергеевич попытался смягчить свой «приговор»:

Хотя стишки на имениныНатальи, Софьи, Катерины

Уже не в моде, может быть,Но я, ваш обожатель верный,Я в знак послушности примернойГотов и ими вам служить.Но предаю себя проклятью,Когда я знаю, почемуВас окрестили благодатью!Нет, нет, по мненью моему,И ваша речь, и взор унылый,И ножка (смею вам сказать) —Всё это чрезвычайно мило,

Но пагуба, не благодать (2, 296).

Осенью 1824 года Пушкин приступил к работе над четвёртой главой романа «Евгений Онегин». В этой главе он изобразил свою жизнь в Михайловском.

В красавиц он уж не влюблялся,А волочился как-нибудь;Откажут — мигом утешался;Изменят — рад был отдохнуть.Он их искал без упоенья,А оставлял без сожаленья,Чуть помня их любовь и злость (5, 79).

Конечно, при таком настроении, при таком отношении к женщинам Александр Сергеевич не собирался себя связывать узами брака:

Что может быть на свете хуже

Семьи, где бедная женаГрустит о недостойном муже,И днем и вечером одна;Где скучный муж, ей цену зная(Судьбу, однако ж, проклиная),Всегда нахмурен, молчалив,Сердит и холодно-ревнив! (5, 82)

Мать Анны с тревогой наблюдала за дочерью, понимая, что серьёзных намерений в её отношении у Пушкина нет. Но тут поэт вступил в интимные отношения с крепостной Ольгой Калашниковой, а в июле 1825 года его обуяла внезапно вспыхнувшая страсть к А. Керн, приехавшей в гости к тётушке. Тут уж Прасковья Александровна позаботилась о себе и взяла двух Анн в Ригу (хозяйка Тригорского, как и её дочь, была неравнодушна к Александру Сергеевичу).

И тут случилось чудо: не успели «беглянки» обосноваться на новом месте, как Анна Николаевна получила весточку от поэта от 21 июля: «Пишу вам, мрачно напившись; вы видите, я держу своё слово.

Итак, вы уже в Риге? одерживаете ли победы? скоро ли выйдете замуж? застали ли уланов? Сообщите мне обо всём этом подробнейшим образом, так как вы знаете, что, несмотря на мои злые шутки, я близко принимаю к сердцу всё, что вас касается. Я хотел побранить вас, да не хватает духу сделать это на таком почтительном расстоянии. Что же до нравоучений и советов, то вы их получите. Слушайте хорошенько:

1) Ради бога, будьте легкомысленны только с вашими друзьями (мужеского рода), они воспользуются этим лишь для себя, между тем как подруги станут вредить вам, ибо — крепко запомните это — все они столь же ветрены и болтливы, как вы сами.

2) Носите короткие платья, потому что у вас хорошенькие ножки, и не взбивайте волосы на височках, хотя бы это и было модно, так как у вас, к несчастью, круглое лицо.