Тетерев мечты [сборник litres]

Представилась Кариной и сказала, что будет мотиватором Феликса во время курса. Машину вела уверенно, лихо объезжала ямы.

– Сколько вы не пьёте?

– Сегодня ровно восемь дней.

– И какие ощущения? Вы чувствуете прилив энергии, чувствуете желание жить?

– Я его и при запоях чувствовал.

– Ясно. Значит, мы в начале пути. Сейчас заедем в нашу специализированную гостиницу, оставим вещи, а потом вас отвезут в театр.

– В театр я и в Москве мог сходить.

– Это один из необязательных, но важных пунктов программы. Но так как вы прилетели вечером, стоит сходить. Спектакль не совсем обычный. Он погружает человека в особенный мир, в мир первобытности и счастья.

– А играть будут на русском?

– Нет, на латышском. Но в этом и прелесть. Там больше языка жестов, а попытка понять чужой язык заставляет человека думать и глубже погружаться в тему. Завтра у нас первый день программы. Он особенно важен.

Комната оказалась не тесной, но скромной. Неподалёку лесок. К Феликсу прикрепили мрачного и молчаливого водителя Нормунда. Театр находился в центре города и больше напоминал клуб. Чёрные стены, мрачные картины, приглушённый свет. Играли пьесу известного в пределах республики латышского драматурга, явно перебарщивающего с алкоголем и лёгкими наркотиками. Персонажи громко общались между собой на родном языке и отвратительно гримасничали, хаотично двигаясь по сцене, уставленной скудными декорациями, найденными то ли на свалках, то ли на площадках с мусорными контейнерами. Причудливые люди в холщовых одеждах таскали по сцене настоящую корягу, что-то громко кричали в потолок сцены, постоянно воздевая руки к софитам. Худощавая девушка неожиданно оголила синеватую впалую грудь, с глухим стуком упала на сцену, а главный герой, сидя на корточках, пошло её облобызал. Дальше этих первобытных ласк дело не пошло. Все актеры были необычно активны, суетливы и жутко переигрывали. Феликс обратился к сидящей рядом даме. Она была немолода, суховата и пахла ванилью.

– Язычники в поисках себя? – кивнул на сцену Монахов, надеясь начать разговор.

Женщина поморщилась и с шипением пересела на другое место.

– Сука, – шепнул Феликс, сделав глоток побольше.

Всю дорогу до гостиницы Нормунд молчал. Феликс смотрел в окно. Вдалеке огни серого и холодного города. Но там теплится жизнь. А что его ждёт завтра – непонятно. Бестолковые беседы, препараты, походы на идиотские представления… Феликс приложил телефон к уху и глубоко вздохнул.

– Алик, я в Ригу прилетел ненадолго. Девку найдёшь нормальную? Без болезней и забот?

– Ну… ну что за херня, братуха?! А предупредить? Я бы, сука, дорожку к трапу подогнал с блядьми! Тёлку, тёлку… Ща. Много мастериц уехало. Кто с детишками нянькается в Англии, кто в порно и проституции.

– Заметил уже. Ни людей, ни машин в городе. Какая-то Хиросима прибалтийская…

– Сейчас что-нибудь сделаю. Здесь же осторожнее нужно быть. Мы в Европе первыми по ВИЧ идём.

– Ну хоть в чём-то на пьедестале.

Ночь Феликс провёл с молоденькой Гуной. Алик предупредил, что Гуна не профессионалка. На таких Куэльо любит словоблудить. Приехала с глухого хутора, поступила в университет, нужно было на что-то жить. С внешностью и фигурой Гуны жить плохо нельзя даже в нищей Латвии. Красивое загорелое тело, похожа на порнозвезду Бри Олсон. Гуна была интересна, изобретательна и очень темпераментна. Присев на краешек кровати, Феликс сказал:

– А ты молодец! Талантливая.

– И Янис так говорит про мой. (Русским Гуна владела неважно.)

– А кто такой Янис?

– Янис? Это как бы мой парень.

– Живёте вместе?

– Янис в Ирландия уезжать, – с грустью промолвила Гуна.

– А ты почему к нему не едешь?

– Ну… Ну… Здесь учение, работа.

– И Янис знает про твою работу?

– Знает. Говорит, что пока я ещё молодой, то немного можно и с другим. Ну… а ещё и за деньги… Это вообще лучше. Дом копить будем.

– А кем работает Янис?

– Он модель для гей-бара.

– Он пидорас?

– Это плохой слово. Он бисексуалист.

Феликс плюнул на ковролин и закрыл лицо ладонями.

Карину вызвала дежурная по детокс-гостинице. Феликс лежал в холле на кожаном диване. Правая рука крепко сжимала уполовиненную бутылку виски, левую он подложил под голову. До номера дойти так и не смог. Утром снова пошёл обложной дождь.

– Мы вернём вам половину суммы курса. И то в виде исключения.

– Это всё театр, Карина.

– А при чём здесь театр?

– Я погрузился в эту боль прибалтийского народа. Ощутил эту гнетущую энергетику, почувствовал стоны души этих людей. Это театр.

– Нет, это ваша распущенность. Распущенность и несерьёзное отношение к жизни. Вы приехали на детокс-курс, а в итоге…

– А в итоге пошалил с проституткой, выиграл в казино и жутко напился. Это всё обстоятельства. Вы очень красивы, Карина. Вы бываете в Москве?

– Через месяц лечу на две недели к тёте.

– Я оставлю вам телефон.

– Так он у меня есть, Феликс. Я позвоню.

В салоне «боинга» было прохладно и многолюдно. Феликс отпил глоток из фляжки, закинул в рот горсть орехов и тихо засопел…

Секонд

Увидев белый «гелен», подруливающий к офисной стоянке, Андрей широко распахнул окно.