Тимирязев: путь биолога

У Данилевского нашелся ярый защитник – философ и критик Н. Н. Страхов. В свое время он сотрудничал и даже играл ведущую роль в журналах братьев Достоевских «Время» и «Эпоха». В молодости дружил с Д. И. Менделеевым. Сближали их идеи просветительства. Однако с годами они начали расходиться во взглядах. Страхов все больше скатывался на позиции идеализма в науке, пока не превратился в откровенного реакционера в естествознании.

В январе 1887 года в журнале «Русский вестник» Страхов опубликовал большую статью под претенциозным заголовком «Полное опровержение дарвинизма». Это была хвалебная рецензия на первый том книги Данилевского (второй выйдет в 1889 году). Страхов называл книгу «истинным подвигом русского ума и русского чувства», причислял ее к «самым редким явлениям во всемирной печати», утверждал, что она «составляет честь русской ученой литературы». А в заключение писал: «Читая эту книгу, мы найдем, таким образом, что в ней Дарвин опровергнут не один, а десять раз кряду».

Статья Страхова на животрепещущую тему имела немалый общественный резонанс. Вред ее был несомненный, и Климент Аркадьевич счел нужным выступить против нее, против наскоков Данилевского на дарвинизм, сказать веское слово в защиту великого учения.

Сначала это была публичная лекция под названием «Опровергнут ли дарвинизм?», которую Тимирязев прочел в Политехническом музее весной 1887 года. Вскоре эту лекцию опубликовал журнал «Русская мысль».

– В поисках за темой для сегодняшней нашей беседы я, естественно, остановился на вопросе, вот уже несколько месяцев решительно преследующем меня на каждом шагу: «Скажите, правда ли, что дарвинизм опровергнут?». Так Тимирязев начал эту лекцию. Он говорил, что противники дарвинизма с появлением книги Данилевского и статьи Страхова «воспрянули, приободрились, подняли голову». Есть ли на самом деле основание ликовать и радоваться «опровергателям» учения Дарвина? «Да нет, конечно!» – отвечал Тимирязев.

Базируясь на глубоком знании дарвиновского учения, на строгой логике, он опрокидывает все аргументы и Данилевского, и его комментатора Страхова, а заодно и других гонителей дарвинизма.

Любопытно, что, опровергая тезис Данилевского о том, что дарвинизм видит везде лишь «хаос случайностей», а потому несовместим с закономерностью и порядком в природе, Климент Аркадьевич приводит в качестве примера поездку из Москвы в Петербург: «Убедите человека, садящегося в поезд Николаевской железной дороги с расчетом быть завтра в Петербурге, – убедите его, что эта уверенность основана на целом хаосе нелепейших случайностей. А между тем с философской точки зрения это верно». И все же из хаоса, длинной цепи случайных явлений «слагается, может быть, и тривиальный, по вполне определенный результат, что завтра я буду в Петербурге».

Увы, полемика на этом далеко не закончилась. В ответ на выступление Тимирязева Страхов публикует статью «Всегдашняя ошибка дарвинистов», в которой, прибегая к грубым личным нападкам, пытается опорочить своего критика и оппонента.

Не хотелось Клименту Аркадьевичу ввязываться в бесплодную полемику, «терять золотое время», как он выразился, но, поразмыслив, он приходит к выводу, что отмалчиваться нельзя. Да и Бекетов, его учитель, в письме из Петербурга советовал то же: «Насчет Страхова думаю, что он недостоин Вашего ответа, но что писать Вам по поводу его возражений следует ради дела. Ведь у них в известных кружках серьезно думают, что Дарвин уничтожен Данилевским с консортами».

Поэтому Тимирязев печатает в том же журнале «Русская мысль» статью, которую назвал резко – «Бессильная злоба антидарвиниста» и в которой еще раз показал всю необоснованность нападок и претензий Страхова.

В орбиту этой полемики был захвачен, не желая, не ожидая того, и академик А. С. Фаминцын. На беду свою, Андрей Сергеевич в февральской книжке петербургского журнала «Вестник Европы» опубликовал статью «Опровергнут ли дарвинизм Данилевским?». Теперь уже никто не сомневается в том, что Фаминцын был не только сторонником теории Дарвина, но и пропагандистом ее. Еще в 1874 году в речи, прочитанной в Петербургском университете, он называл Дарвина «величайшим естествоиспытателем нашего века».

Спокойный, сдержанный, чуждый журналистской полемики, Фаминцын представлял собой фигуру совершенно противоположную Тимирязеву – порывистому, постоянно готовому к борьбе и считающему это нормой для ученого («Бесстрастие напрасно смешивают с беспристрастием», – утверждал он), острому полемисту, отлично владеющему пером. Статья петербургского академика возмутила его до глубины души. По форме она была направлена в защиту теории Дарвина. Но какая же это защита?