Типы прошлого

Сезонъ былъ въ полномъ разгарѣ; подходило время скачекъ. Погода стояла чудесная. Городъ кишилъ, словно расходившійся муравейникъ. Цѣлый день гремѣла музыка у Conversationshaus'а. На улицахъ слышались звуки, принадлежавшіе къ самымъ разнороднымъ нарѣчіямъ земнаго шара; разноплеменная, праздничная толпа неслась на встрѣчу пріѣзжему: Тирольцы въ высокихъ шляпахъ, украшенныхъ лентами, цвѣтами и птичьими чучелами, поселянки изъ Шварцвальда въ своихъ причудливыхъ головныхъ уборахъ, австрійскіе воины, неукоризненно приличные, и Пруссаки, похожіе на оловянныхъ куколъ; Мулаты въ нанковыхъ пиджакахъ и голубыхъ галстукахъ; длиннозубыя Англичанки-няньки съ питомцами въ поддевкахъ и плисовыхъ шароварахъ; художники изъ Дюссельдорфа, свѣтлоокіе и стройные, какъ молодой Пикколомини Шиллера, и тяжелые филистеры съ вонючею сигарой въ зубахъ; обывательки изъ Варшавы, въ патріотической "жалобѣ" увѣшанныя эмблематическими цѣпями, кольцами, распятіями, съ вызывающимъ взглядомъ изъ-подъ лицемѣрныхъ рѣсницъ, и улыбающіяся на нихъ наши знакомыя, широкія степныя лица. Здѣсь былъ и весь этотъ побродяжный и тунеядный парижскій міръ, что сидитъ каждый день отъ часу до семи на Италіянскомъ бульварѣ, въ Café anglais и maison d'Or, и отъ семи до полуночи въ авансценахъ Оперы, Пале-Рояля и Оффенбаховскихъ Буффовъ, всѣ эти джентльмены сомнительнаго происхожденія и громкія имена съ сомнительною репутаціей, герои baccarat и герои стипльчезовъ, agents de changea, литературные сплетники и театральные критики, биржевые игроки и наглыя фрины съ неизбѣжными меценатами своими, boyards russes всѣхъ націй, возрастовъ и видовъ. Весь этотъ людъ умиралъ за рулеткой, объѣдался у Вебера, голосилъ безъ умолку на своемъ циническомъ argot и надрывался смѣхомъ до тошноты, до обморока. Представители французскаго ума, de l'intelligence franèaise, драматурги, романисты, поставщики "mots" въ Charivari

и

Figaro,

борзописцы premiers Paris и наполеоновскихъ брошюръ, стучали костяшками домино и поглощали абсентъ отъ ранняго утра до поздней ночи предъ лицомъ и въ назиданіе поучаемой ими Европы. Теккереевскіе Ньюкомы, кептены на полужалованьи, съ женами и цвѣтущими дочерьми, гуляли стадами по Лихтентальсвой аллеѣ, взбирались на ослахъ на высоты Альтшлосса и прилежно отплясывали на даровыхъ балахъ Conversation'а, въ видахъ все того же полезнаго гимнастическаго упражненія. Старые и юные Durch и Erlaucht'ы изъ Almanach de Gotha отличались благонравіемъ, достойнымъ потомковъ благородныхъ предковъ, и, не поддаваясь никакимъ разорительнымъ соблазнамъ, занимались платоническимъ ферлакурствомъ за русскими барынями. Русскія барыни засѣдали подъ особымъ, имъ исключительно посвященнымъ и даже окрещеннымъ въ честь ихъ "русскимъ", деревомъ, на самомъ видномъ мѣстѣ гулянья, и глядѣли оттуда, какъ съ Монблана, на остальное человѣчество. Онѣ, повидимому, главенствовали въ Баденѣ и даже безаппелляціонно. Осторожно и потупясь, какими-то сконфуженными тѣнями, старались проскользнуть мимо ихъ злополучные кринолины, не признанные ими, и шляпки съ фазановымъ крыломъ, имѣвшія несчастіе подвергнуться, вслѣдствіе какихъ-то невѣдомыхъ соображеній, ихъ безпощаднымъ приговорамъ. Наѣзжіе журнальные хроникеры и изъѣденные золотухой сыны Сенъ-Жерменскаго предмѣстья возглашали хоромъ: "il n'у а plus de grandes dames que les dames russes!" Торжество было полное. Но, Боже мой, еслибъ знали эти бѣдныя, настоящія и самодѣльныя princesses russes, какимъ анаѳемамъ предавали въ это же время "новые люди" ихъ родины все это "отжившее сословіе", котораго онѣ такъ упорно изощрялись явить себя достойными представительницами въ нѣмецкомъ городѣ Баденъ-Баденѣ, предъ лицомъ европейской high life и парижской благодѣтельной гласности! Но баденскія princesse russes не подозрѣваютъ и по нынѣшній день существованія бывшихъ этихъ "новыхъ людей" въ любезномъ ихъ отечествѣ, какъ не подозрѣваютъ онѣ, впрочемъ, кажется, и того, что у нихъ есть какое-то отечество…

Весь этотъ гамъ и праздничное возбужденіе, и игра крохотныхъ людскихъ тщеславьицъ и trente et quarante, въ которую, сказывали, одинъ милый господинъ изъ донскихъ степей, пьяный до положенія ризъ, выигралъ сто тысячъ франковъ въ одинъ присѣстъ, къ великой потѣхѣ присутствовавшей при этомъ галлереи, и бархатные глаза двухъ сестеръ-креолокъ, — все это, пожалуй, могло быть и привлекательно, и забавно. Но я спѣшилъ въ Россію. Къ тому же я ѣхалъ изъ Италіи; тамъ въ это время кишилъ людской муравейникъ въ виду иныхъ интересовъ, иныхъ цѣлей…