Типы прошлого

"- Какъ же у васъ стало духа, воскликнула я, — такъ жестоко укорять его въ эту минуту! Онъ и такъ уже долженъ былъ страдать невыносимо…

"Она съ удивленіемъ взглянула на меня сквозь влажную завѣсу слезъ, стекавшихъ ей на щеки.

"- Помилуйте, Надежда Павловна, не гладить же мнѣ его по головкѣ за дурь его неслыханную!

"Но голова уже ходила у меня кругомъ. Я только видѣла предъ собой этого несчастнаго, униженнаго, никому не милаго изгнанника… Я была оскорблена за него, за самое себя…

"- За что его отсюда выгнали, какъ негодяя какого-нибудь, какъ намедни этого пьянаго конюха? говорила я, и дыханіе мое спиралось у горла, и во рту было сухо, и я не давала уже себѣ отчета въ моихъ рѣчахъ, — что онъ сдѣлалъ? Вы слышали: развѣ онъ сватался ко мнѣ? Онъ меня любитъ… Такъ кто же можетъ ему запретить меня любить? Что же, полагаютъ, я сама не сумѣю защитить мое сердце?

"- Матушка барышня, возражала, все болѣе и болѣе теряясь, Настасья Савельевна, — да какъ же онъ смѣетъ думать о васъ?

"О, какъ отвратительны, отвратительны до тошноты показались мнѣ эти слова!

"- Какъ онъ смѣетъ? А почему бы онъ не смѣлъ? Что же, вы думаете, я бы не посмѣла?…

"- Вамъ любить моего Андрюшу! чуть слышно проговорила Настасья Савельевна, всплескивая руками и блѣдная отъ страха. — Да, какъ же это можетъ быть!…

"- Я не люблю его, оставьте меня…

"И, не властная уже совладѣть съ собой, я упала на подушки въ истерическомъ ознобѣ.

"Настасья Савельевна перепугалась, кинулась опрометью въ двери…

"- Ради Бога, заклинаю васъ, успѣла я чрезъ силу удержать ее, — не зовите никого, не нужно, пройдетъ… Оставьте меня, оставьте одну…

"Но она не послушалась меня, отыскала конфорку, чайникъ, насильно напоила меня чаемъ. Дрожь унялась. Къ утру я наконецъ заснула свинцовымъ сномъ…

* * *

"Мы увидѣлись съ батюшкой на другой день послѣ разговора съ Настасьей Савельевной. Тяжело было это свиданіе. По наружности, батюшка былъ все тотъ же, — только блѣднѣе обыкновеннаго казался онъ, — онъ поздоровался, заговорилъ со мной привѣтливо, какъ прежде, глаза его не отворачивались отъ меня, но изъ иныхъ, едва уловимыхъ оттѣнковъ его голоса, изъ звуковъ этихъ, быть-можетъ, слишкомъ уже спокойныхъ его рѣчей я поняла: что-то оборвалось между мною и имъ, что-то такое, чего связать вновь не въ силахъ былъ уже никто изъ насъ, чему уже суждено было такъ и оставаться на вѣки порваннымъ между отцомъ и мною… И, признаюсь, я была равнодушна къ этому въ ту минуту. Я была дочь моего отца, и никогда еще это не сказывалось во мнѣ такъ сильно, какъ теперь. Если до дна души возмущена была его гордость, и не могъ уже никогда простить онъ мнѣ, что я, послѣдняя изъ Чемисаровыхъ, я, суженая избраннаго имъ человѣка, единственно между всѣми достойнаго, въ его мнѣніи, породниться съ нимъ, могла допустить высказать себѣ унизительное въ глазахъ его признаніе, то и я, въ свою очередь, не могла простить ему незаслуженное униженіе имъ моей гордости, моей дѣвичьей совѣсти… "Я убью тебя, если увижу съ моею дочерью", говорилъ онъ Кирилину. Мнѣ не столько страшны были эти слова, — я не могла себѣ представить, чтобъ они когда-нибудь могли осуществиться, — сколько оскорбляли они меня, глубоко, нестерпимо… что же онъ думалъ, — Кирилинъ былъ такъ для меня опасенъ, что ему было достаточно подойти ко мнѣ, и я сразу забуду все, мои обѣты, мою привязанность въ суженому, котораго избралъ не одинъ же отецъ мой, который и не захотѣлъ бы взять меня изъ его рукъ, еслибы только отъ моего отца зависѣла я, еслибы въ этомъ не участвовала я сама, моя личная, ничѣмъ нестѣсненная, никѣмъ неподкупленная воля? А вздумайся мнѣ въ самомъ дѣлѣ полюбить Андрея Кирилина, неужели, такъ несправедливо и произвольно изгоняя его отсюда, суровый отецъ мой полагалъ застращать меня? Я его дочь, погнуть меня не такъ легко; не принадлежи уже мое сердце другому, да я полюбила бы Кирилина наперекоръ всему, желѣзной волѣ моего отца я противопоставила бы мою, женскую, но такую же безтрепетную волю, и чья взяла бы верхъ, про то Богъ знаетъ!…

"Холодно разстались мы въ тотъ день съ батюшкой, холодно встрѣтились вновь. Потекли печальные, молчаливые и однообразные дни. Ангелъ мира улетѣлъ навсегда изъ нашего большаго дома; повѣяло какою-то глухою, давящею грустью подъ высокими сводами, гдѣ такъ долго дышалось мнѣ свободно и легко. Погода измѣнилась, пошелъ цѣлый рядъ дождливыхъ дней. И цѣлые дни выжидала я у моего окна, когда-то сквозь неустанно набѣгавшія тучи проглянетъ лучъ солнца, и снова подымутъ мои любимыя липы свои отягченные влагой листья… Мнѣ было душно въ этихъ стѣнахъ, гдѣ все для меня теперь глядѣло уныло и подозрительно, гдѣ, будто тѣни, не слышно, съ какою-то небывалою робостью, казалось, двигались слуги по коврамъ, и не слышно было уже озабоченнаго голоса и торопливаго шага Настасьи Савельевны, еще такъ недавно раздававшихся одновременно на всемъ пространствѣ дома.