Титан. Жизнь Джона Рокфеллера

В январе 1929 года Маргарет родила девочку, которую назвали Элизабет (за ней сына Джона), а позже в том же году они с Джорджем отправились в Америку «повидать старика Рокфеллера, теперь уже девяностолетнего» – описал их планы Сантаяна. «Он уже был щедр к Маргарет – у нее было семьдесят пять тысяч долларов в год, – но благодарность дает надежду на блага в будущем, и, без сомнения, они очень постараются произвести хорошее впечатление, которое старый джентльмен затем передаст Джону Д.-младшему, держащему теперь кошелек»¹². Позже Джордж де Куэвас шутил, что отправился в джунгли Флориды играть в гольф, чтобы обеспечить своих детей. Он знал, какую следует занять позицию с Рокфеллером и изобразил Маргарет, как бедного брошенного ребенка, нуждающегося в защите. В 1930-х годах Маргарет и Джордж с двумя детьми переехали в Америку, часто перемежая пребывание поездками в Париж и Флоренцию, и несколько лет жили рядом с Рокфеллером в Лейквуде, как тремя десятилетиями ранее это делали Чарльз и Бесси. В своем завещании Рокфеллер представил потрясающее доказательство обеспокоенности благополучием дочери Бесси. Он уже раздал почти все деньги на филантропию и детям оставил состояние всего в двадцать шесть миллионов четыреста тысяч долларов, и шестнадцать миллионов шестьсот тысяч долларов из этого забрали федеральные и региональные налоги. Решение удивило многих, но главным получателем оставшихся денег стала Маргарет Стронг де Куэвас – дань и Маргарет, и ее теперь названой святой матери.

* * *

С шестью детьми Младшего Рокфеллер пережил гораздо меньше мучений, так как их растил отец с его неуклонной дисциплиной. Желая иметь блестящую безупречную семью и очистить имя Рокфеллера, Младший стал жестким и непрощающим отцом. Из детей чаще всего не в ладах с родителями была Бабс, единственная дочь. Она считала, что Эбби обожает сыновей, а Младший выделил ей непропорциональную долю сдержанной ярости. Младший не был способен постичь бунт молодости, особенно со стороны эмансипированной дочери. Высокая, грациозная, стройная, настоящий ребенок эпохи джаза, Бабс выглядела потрясающе в модных неприталенных одеждах и шляпках-клош, любила гонять на большой скорости в своей спортивной машине, обожала теннис и постоянно посещала джаз-клубы Гарлема. Ей удавалось искусно сбегать от провожатых, и в ночь в 1922 году, когда умер дядя Уильям, ее не сразу нашли на вечеринке на Лонг-Айленде. Она ненавидела церковь и насмешливо вспоминала «колыхание сумок» во время утренней молитвы¹³

. Ведя свои счета, она довольствовалась выполнением быстрой работы и отказалась следовать традиции и толкаться в очереди за карманными деньгами. «Я всегда могу взять доллар у дедушки», – хвасталась она братьям, зная слабость деда к дамам¹⁴. В школах Брирли и Чапин она проявляла мало инициативы, и ее возмущали саркастичные комментарии отца о ее оценках, не говоря уже о его назойливых звонках в школу, чтобы проверить ее успехи.

Младший предложил детям награду в две с половиной тысячи долларов, если они не будут курить до двадцати одного года, а к награде для Бабс он добавил еще и машину, но она начала таскать сигареты в пятнадцать лет. Затянувшись единственной сигаретой в октябре 1922 года, девятнадцатилетняя Бабс села и написала отцу, признаваясь в чудовищном преступлении: «Это будет самое сложное письмо, которое мне приходилось писать… Я курила и, значит, потеряла машину. Мама сказала мне отогнать ее в Тарритаун завтра и поставить». Бабс открыто продолжила курить, и Младший вызвался удвоить ее содержание, если она воздержится в будущем. Даже после того как она курила в кровати и подожгла кровать, она так и не излечилась от этой привычки, а когда распробовала контрабандные спиртные напитки, Младший был уже в ужасе.

Бабс видела в отце зажатого человека, превратившего все в проверку морали и собственного авторитета. Как и ее братья, компенсирующие качества она нашла в дедушке, в том числе добродушную симпатию, которой ей мучительно не хватало в отце. Дважды зимой 1923–1924 годов Бабс приводили в транспортный суд за превышение скорости, и дважды она признавала вину. Младший не одобрил, а Старший черкнул ей утешительную записку, признавая, что сам неравнодушен к быстрым машинам. Стычки с отцом пугали Бабс. Дочь Лоранса позже рассказала о разговоре с Бабс о ее детстве:

«Я не могу передать горечь, закравшуюся в ее слова… Она постоянно говорила, что [ее отец] хотел, как лучше, и выражала восхищение [им], но было ясно, что она боялась и ненавидела его. Он никогда не был в гневе, в том смысле, что не повышал голос и не выходил из себя. По ее воспоминаниям, когда он злился, он становился очень саркастичным. Она видела в нем человека, не способного получать удовольствие»¹⁵.