Тьма после рассвета

Она растерянно взглянула на Виктора, углубившегося в записи, которые, наверное, успел уже выучить наизусть.

— Разин уехал опрашивать свидетеля. По моему поручению.

— А Гордеев?

— Здесь.

— Трубочку ему передайте, пожалуйста.

Ермашова смотрела на оперативника и видела, как на глазах мрачнеет его лицо, наливается злостью, тяжелой, убийственной. Закончив разговор, Виктор с силой швырнул трубку на аппарат и грузно плюхнулся на стул.

— Что? — с тревогой спросила она.

— Быстрее нас успели, — процедил он сквозь зубы. — Уже подогнали свидетеля, сейчас сюда привезут, прямо к вам в кабинет доставят.

Ольга Алексеевна не стала спрашивать, кто успел и подогнал, она не сомневалась, что под безличной формой глагола скрывались все те же люди, которыми управляли все из того же кабинета «по диагонали».

— Ну, поглядим, кого они нашли и с чем, — сказала она успокаивающим тоном. — Даже любопытно: они думают так же, как и мы, в том же направлении, или придумали что-то оригинальное и свежее.

— А мне вот нисколечко не любопытно, — резко ответил Гордеев. — Я на сто процентов уверен, что нам сейчас предъявят чьи-то воспоминания о каком-то мужчине, который ездит на красном «Москвиче» и встречал Аллу Муляр после школы. И даже расскажут, что она садилась к нему в машину. Может, даже имя назовут, сошлются на Аллу, которая якобы рассказывала, что у нее есть взрослый поклонник по имени Василий Петров. Или Петр Васильев. Там такие мастера есть, которые обычному человеку любые воспоминания обеспечат. Подскажут, напомнят, наводящий вопрос зададут, похвалят в нужный момент. Ребенку много надо ли? Да он за поощрение солидных дядей из органов мать родную продаст.

— То есть ты уверен, что сейчас сюда привезут именно ребенка?

— Уверен. Ребенка с родителями. Ну, или с одним родителем.

— Не учителя? И не шахматиста?

— Найти шахматистов у них времени не было, мы вчера и сегодня по ним не работали, даже списки не показывали, сосредоточились на гостях Смелянских. По учителям та же хрень: нам сразу дали понять, что отрабатывать нужно Смелянских и их окружение, поэтому информацию по учителям мальчика они взяли, а по учителям девочки — нет.

— А одноклассники? Тоже взяли только по мальчику?

— Материалы по одноклассникам запросили все. Для первоначального ознакомления. Ознакомились и выдвинули версию о похищении Сергея Смелянского как наиболее перспективную. Но это я говорю только о том, что происходило в моем присутствии. Коля сегодня полдня провел в обществе привлеченного сотрудника, опрашивал свидетелей.

Ольга Алексеевна задумчиво покивала, рассматривая кольца сигаретного дыма, которые мастерски выпускала из губ.

— Ну да. Мы не знаем, о чем Коля ему рассказывал и какие материалы показывал. А поскольку Коля у нас совсем молодой и пока не очень опытный, то поделиться он мог чем угодно. Ладно, Виктор, нечего волосы на себе рвать. Меня другое беспокоит. Я готова согласиться, что нам сейчас предъявят подростка, скорее всего, девочку, одноклассницу Аллы Муляр. Но что она нам даст? Вернее, кого? Хорошо, если какого-то неизвестного мужчину, пусть даже с именем. А если она начнет катить бочку на кого-то из учителей? Тем, кто поработал с этой девочкой-свидетельницей, чужие судьбы до лампочки, им нужно решить свои задачи любыми средствами и отчитаться перед руководством. Как подумаю, что потом будет с этим несчастным учителем, которого использовали втемную, чтобы обеспечить возбуждение дела… Слухи, сплетни, косые взгляды. Даже если напечатать опровержение в «Правде» жирным шрифтом на первой странице, все равно последствий не избежать. Из этой школы его «попросят», в другую вряд ли возьмут, ведь в анкетах он обязан будет отвечать на вопрос, не привлекался ли к уголовной ответственности. Да, привлекался. А тот факт, что дело потом прекратили, потому что никакого преступления на самом деле не было, никого интересовать не будет. Дело было? Было. Всё. Точка. Да еще по такой статье, что с профессией человеку придется распрощаться. За что его так, а, Виктор? Почему он должен жертвовать своей жизнью, своей судьбой, репутацией? Во имя чего?

— Может, еще обойдется, — вяло отозвался Гордеев. — Придет девочка, расскажет про дяденьку на красном «Москвиче», подошьем сюда показания свидетеля, который видел Смелянского и Муляр разговаривающими с мужчинами из красного «Москвича». Ты Колю Разина давно знаешь?

— Ну… — Ермашова задумалась. — Сколько он работает на Пресне, столько и знаю. Года три-четыре, наверное.

— Он честно работает?

Она удивилась. Странный вопрос. Милиция всегда работает честно, насколько ей было известно. Иногда халатно, иногда халтурно, иногда ленятся и о чем-то забывают, иногда совершают глупости и ошибки, в общем, как все люди. Но назвать работу милиции нечестной у следователя Ермашовой пока что повода не бывало. Хотя чужая душа, как говорят, — потемки, и уж для этой мысли поводов в жизни Ольги Алексеевны было более чем достаточно.

— Ты имеешь в виду… — осторожно начала она и не договорила, бросила фразу на середине.