Тьма после рассвета

Дальше все происходило очень быстро и до странности тихо. Обошлось всего одним выстрелом, который произвел засевший в бабкином сарае бандит из пистолета, использованного, судя по всему, во время разбойного нападения в Тульской области. Второй бандит вообще не оказал никакого сопротивления, ибо был в стельку пьян. Вроде и не страшно получилось, а адреналина у Гены выделилось столько, что ноги дрожали и сердце выскакивало из груди. Лампочка в сарае слабенькая, и как следует разглядеть лица бабкиных гостей Синицын в суматохе не сумел, так что и не был уверен, что задержали именно тех деятелей, на которых указывалось в ориентировке. Теперь, когда все осталось позади, он ругал себя за то, что действовал не по инструкции, передал информацию в райцентр «мимо» своего непосредственного начальника, не поставив в известность никого, кроме оперативника из их отделения. За это придется получить по самые уши. Начальник пока молчал, не стал при дмитровских операх разнос устраивать, но все впереди, это Гена Синицын хорошо понимал и никаких иллюзий не питал. Все было ясно уже по тону, которым начальник отдал по телефону распоряжение присоединиться к группе, выехавшей на задержание.

Он сидел на бревнышке, вытянув длинные ноги. Мышцы еще помнили прыжок, которым он, старший лейтенант Синицын, сбил с ног вооруженного преступника. Хороший получился прыжок, мощный, высокий, с большой дальностью, молниеносный. Задержанных вывели из сарая в наручниках, запихнули в спецперевозку, ждали следователя, чтобы провести обыск в сарае и в доме. К Геннадию подошел Саня Оверкин, местный опер, из их отдела.

— Дурак я был, что тебя не послушал, — вздохнул Саня.

— Дурак, — согласился Синицын. — Мы бы с тобой вдвоем их спокойно взяли. Без всяких районных. Теперь все лавры им достанутся. А нас с тобой только в карточке отметят в графе «раскрыто с привлечением». Опять мимо премии пролетим.

— Но ты тоже жук тот еще, — в голосе Сани послышалась обида. — Чуть что — сразу в район звонить. Можно подумать, они умнее нас. Надо было уговорить меня, убедить.

— Так ты ж меня послал сразу, — засмеялся Геннадий. — Забыл уже? Я тебе про Лихачеву и ее сына, про ориентировку, про беглого, который с этим сыном в одной зоне чалился, а ты мне что? Ты сказал, что у меня мания величия и что я сплю и вижу, как бы побыстрее из участковых в розыск перебраться. Ленивый ты, Санька, и футбол любишь больше, чем свою работу.

— При чем тут футбол-то? — вспыхнул Саня.

— Когда ты меня послал, я сразу в газетку сегодняшнюю заглянул, в самый конец, где телепрограммку печатают. И сразу все понял.

— Понял он, — пробурчал оперативник. — Между прочим, приличные мужики расписание матчей наизусть помнят на месяц вперед, а не в программу заглядывают.

— Так я же лыжник, мне зимние виды спорта больше по душе. Вот про хоккей — да, все помню наизусть. А футбол — это не мое. Слушай, а кого мы сейчас взяли-то? Тех, с Тульского разбоя?

— Их, голубчиков. Районские пошли в дом бабку Лихачеву трясти: кто их ей сосватал, кто денег дал, какие вещи при них были, что хранилось в доме. Ну, сам знаешь.

Геннадий помолчал, обдумывая неожиданно пришедшую в голову мысль.

— Знаешь, — неторопливо заговорил он, — Лихачева пенсию получала девяносто рублей.

— И чего?

— Ничего. Большая пенсия-то. Значит, когда она работала, зарплата тоже была немаленькой. Я проверил, она всю жизнь на механическом заводе отпахала, высшего образования нет, значит, не ИТР, а просто рабочая. Получается, она очень хорошо работала. Наверное, даже на Доске почета висела.

— И что с того? — не понимал Саня. — Хочешь сказать, что раз на Доске висела, так не может укрывать беглых бандюков? Думаешь, она вся такая белая и пушистая, сынок попросил приютить товарищей, которым негде жить, а о том, что они злодеи, ни сном ни духом не ведала?

Синицын покачал головой, поерзал на жестком бревне.

— Да нет, Саня, я о другом. Пенсионерка, передовик производства в прошлом. Ну, характер не конфетный, но в целом-то человек достойный. Так все и думали. Кто ее в чем заподозрит? Дом стоит на отшибе, ближайшие соседи — насквозь проспиртованная семейка, им вообще все до фонаря, если к ним на участок слон забредет — не заметят.

— Думаешь, эти гости у нее не первые?

— А ты сам прикинь. Вот, допустим, к тебе, Александру Оверкину, приличному во всех отношениях человеку, приходит старый знакомый и просит дать приют двум уголовникам. Сколько этому знакомому нужно будет времени, чтобы тебя уговорить?

— Жизни не хватит, — усмехнулся Саня.

— Но если допустить, что он все-таки тебя уговорил, то через какое время ты согласился бы?

— Ну… — Оверкин призадумался. — Дня три-четыре пришлось бы ему потратить, чтобы меня уломать. И то только если аргументы были бы уж очень убедительными.

— Вот. А Дмитрий Лихачев уговорил свою мамашу за девять минут. И не глаза в глаза, а по телефону. Значит, тот разговор у них был далеко не в первый раз. Похоже, у сына с матерью налаженный сервисный центр по обслуживанию беглецов. А может, и барыг.

Оверкин почесал подбородок, неодобрительно глянул на Гену.