Тьма сгущается перед рассветом

Вспоминая и переживая все, что он слышал в эту ночь, Илья машинально наблюдал за стрелочником: как он переводил стрелку, смазывал остряки, рамные рельсы, крестовины, как старательно начищал стрелочный механизм. Вдруг Илья услышал голос слесаря, что-то горячо объяснявшего человеку в железнодорожной форме с молотком и ящиком с инструментами в руках. Илья догадался, что это, должно быть, осмотрщик вагонов. Слесарь отчаянно жестикулировал, а железнодорожник, указывая молотком то на колесо, то на смазочную коробку, что-то говорил ему. Илья спрыгнул с платформы и бегом направился к ним. Осмотрщик доказывал, что букса сильно перегрелась и поэтому он не разрешит вагону следовать дальше. Он поспешил заметить, что на станции нет в данный момент свободных платформ для перегрузки, и советовал торопиться с подачей заявки, иначе машина может простоять на станции бог весть сколько…

Достав кусок мела, ревизор большими буквами вывел на боковинке платформы: «Дефектный — Чуфница»… И, уходя, сказал, что будет находиться в маленькой пристройке около водонапорной башни.

Когда об этом сообщили Илиеску, он осмотрел буксу и решительным шагом направился к пристройке, где помещалось бюро осмотра вагонов. Не прошло и десяти минут, как Захария уже шел обратно, сердито бурча:

— Дурачков ищет… Взятку захотел… Видел, что вагон идет с сопровождающим, и решил попугать. Ну да ладно, это я уладил. Хуже другое: говорят, на станции нет паровоза и будет только к вечеру… До столицы рукой подать, а тут сиди и загорай…

— Дождемся паровоза, лишь бы не пришлось перегружать, — заметил слесарь. — Значит, надпись можно стереть?

— Конечно, сотри.

Поезда прибывали и уходили, а товарняк продолжал стоять. Когда Томов с электриком в полдень пришли в станционный буфет, стрелочник объяснял проводнику вагона со скотом, что все паровозы заняты под воинские эшелоны и все гонят на север. Понизив голос, он многозначительно добавил:

— К Днестру…

Однако проводник продолжал ворчать, что у него кончается корм и ему наплевать на воинские составы и вообще на все на свете…

Именно в этот момент в дверях буфета показался чумазый парнишка и крикнул с порога:

— Дядя Харламб! Паровоз-то прицепили! Тикаем скорей, бо вагон уйдет!..

Мужчина схватил свою торбу, бросил недоеденную селедку и кинулся за ним. Томов тоже стал расплачиваться, электрик выбежал на перрон. Донесся продолжительный свисток паровоза, и Илья увидел через окно буфета, как состав медленно тронулся с места. Уже на ходу он и электрик вскочили в тормозную будку какого-то крытого вагона. На первой остановке оба перебрались на свои платформы. Все были рады, что поезд идет без остановок. Однако это не совсем устраивало скотовщика. На одной из стоянок он опять ругался с железнодорожником: «Или стоим часами, или несемся как полоумные. Мне скот надо поить, а он прет как бешеный…»

Железнодорожник дал сигнал отправления и, поднявшись на ступеньки своего вагона, крикнул:

— Поить их будешь на бойне!… А составы, что идут с войсками, тоже туда отправляются!..

Ни на одной станции состав не задерживался: как прибывал, тут же давали отправление. Выяснилось все, когда прибыли в Бухарест. На товарной станции к платформам сейчас же подошли весовщик и офицер в каске. Они торопили с разгрузкой и даже прислали на помощь солдат — платформы нужны были для воинской части. На вокзале сновали военные в полевой форме.

— Что-нибудь опять стряслось, — заметил слесарь.

То и дело встречались прохожие с озабоченными лицами. Навстречу им бежали газетчики, выкрикивавшие надорванными голосами: «Напряженное положение в Данциге!», «Чрезвычайное заседание бельгийского правительства!», «Англо-польское соглашение о взаимопомощи!», «В предместьях Варшавы роют траншеи!».

Когда машины и груз были доставлены в гараж и обо всем доложено инженеру, Томов собрался домой. У ворот он столкнулся с электриком.

— Слыхал? — показывая в сторону улицы, откуда доносились голоса газетчиков, спросил Илья.

— Слыхал, слыхал… Бандиты, и больше ничего…

Илья удержал его за локоть.

— Это кто ж? Гитлер или поляки? Или… вон те, что орут?..

Электрик высвободил локоть.

— И Гитлер, и поляки, и наши не лучше. Видал, сколько войска гонют? Небось, тоже норовят сунуться… Все они одним миром мазаны…

Выйдя из проходной, Томов пошел по бульвару Братиану. Со всех сторон, словно угорелые, неслись газетчики, выкрикивая: «Ултима ора-у! Эдицие спечиало-у-у-у! Мобилизация!.. Запрещение… Призыв… Всеобщая!»…

Люди расхватывали газеты. Купил и Томов. На видном месте был помещен снимок: Гитлер в рубахе, заправленной в брюки, расставив ноги, стоял с поднятыми кулаками и открытым ртом перед микрофоном. Под портретом крупным шрифтом слова:

«Наши серьезные требования — Данциг и коридор!.. И я не вижу никакой возможности склонить Польшу к мирному решению этого вопроса…»

В левом верхнем углу газеты большими, жирными буквами был напечатан приказ военного министра Румынии: