То, что растет

Затем мы стали делиться соображениями о том, чем занимается мой отец. Я рассказал только свое мнение, а про версию Ронни не упомянул. Он сидел вместе с нами, но ничего не говорил. Большинство теорий были несерьезными, шутливыми, вроде того, что мой папа – секретный агент и тому подобное, а потом я открыл рот и слишком разоткровенничался со всеми, кто находился в комнате. Я рассказал им, как осенью отец ставил деньги на футбольные матчи, как приносил с работы то, что он называл футбольными карточками. Это были белые картонные прямоугольники с названиями команд и турнирными таблицами. Он выбирал четыре команды или десять команд, а иногда и то и другое. Бывало, что он просил меня выбрать за него.

Я ничего не знал о том, что происходило с папой, но рассуждал так, будто мне все известно.

Помню, я чуть не рассказал им, как примерно за четыре месяца до отпуска, когда я был в своей комнате наверху, я услышал, как родители ругались на кухне. Папа говорил: «Все будет хорошо» и «Прости», а у мамы случилась истерика, и я не понял, что она говорила, а потом она крикнула: «Да пошел ты!», выбежала из кухни и разбила ударом ноги одно из маленьких стеклянных окошек на входной двери.

Затем рыжик в круглых очках опять начал рассказывать свою теорию о том, что мой отец якобы встречается с другой женщиной. Он заявил, будто отец выглядит как мужчина, который может уговорить женщину пойти с ним в отель. Ронни опять промолчал, но я видел, что он расстроен. Если честно, я даже гордился тем, что мой отец так выглядит, и в какой-то степени подобные размышления придавали мне уверенности в себе.

Я достал камеру и сказал рыжикам из Джерси, что мой отец не встречается с другой женщиной и у меня есть доказательства. Они спросили, нет ли у меня фотки динамщицы Джей Джей. И вот тогда я бросил подушку и сделал фото.

Четырнадцать

Папа пришел домой с утренней прогулки с подбитым глазом. Он смеялся и говорил, что поскользнулся на песке, упал и ударился о почтовый ящик. Я даже удивился, что он разрешил снять себя. Мне кажется, ему не хотелось, чтобы я его фотографировал, но что он мог сделать, когда все на кухне смеялись и показывали на него пальцами?

Пятнадцать

Так, на этой фотографии та итальянка – Изабелла, она идет и машет нам рукой. Мы выследили ее и спросили, не хочет ли она с нами поесть мороженого. Она сделала вид, будто не понимает, о чем мы ее спрашиваем, хотя рыжики из Джерси пытались жестами изобразить мороженое, и вышло у них это весьма непристойно. Было весело. Как бы там ни было, фотку я сделал.

Шестнадцать

Между этой и предыдущими фотографиями прошло некоторое время. Не помню, может, были и другие снимки, но я их потерял, или я вообще ничего больше не фотографировал. Иногда я задаюсь вопросом, как много мне удалось бы запомнить, если бы не было фотографий, этих доказательств того, что все случилось на самом деле?

На этом фото мы завтракаем в «Яйцо и я». У всех понурый и усталый вид, ведь до конца отпуска осталось всего несколько дней. Рыжики из Джерси уехали. Остались только мы. И мы вечно ссоримся и злимся друг на друга. И опять же, возможно, только сейчас, когда смотришь на те события через призму прошедшего, начинаешь понимать, что мы все были на пределе. С папой творилось что-то не то, но никто из нас не понимал, что именно, и мы не говорили об этом.

Тетя Кристина и мама отворачиваются от объектива и друг от друга. Мама, вероятно, смотрит на пепельницу, которую наполнила окурками. Лиз закрывает руками лицо, а Ронни, никогда особенно не любивший позировать, сидит с отсутствующим видом. У него такое лицо с того самого утра, когда папа вернулся домой с синяком под глазом, и тем же утром я рассказал ему о большой ссоре между папой и мамой и о том, как мама разбила окошко ногой.

Все злятся на меня из-за того, что я делаю это глупое фото с ними за столом. А может, они думают о папе и спрашивают себя, почему из всех телефонов-автоматов он выбрал для звонка самый дальний.

Семнадцать

Посмотрите на этот кадр. Здесь был крохотный частный пляж для тех, кто жил в нашем маленьком районе между Депо-стрит и Сансет-лейн, – клочок крутого песчаного склона рядом с большим рестораном «Океанский дом». Во время прилива он даже не был похож на пляж, а скорее, на дюну или песчаный утес. Я ходил сегодня на пляж и не знаю, может, дело в эрозии, или моя память все сильно преувеличила, но теперь там остался только небольшой, едва заметный склон.

В предпоследний день отпуска Ронни бегом взбирался по крутому склону, прыгал вниз, взмывая в воздух, и приземлялся в песок, погружаясь в него по колено. Он так много прыгал, что у него потом все ноги были в ссадинах.