То, что растет

Иногда, на одном из мероприятий, которые им приходилось посещать в течение семестра, они стояли кружком и держали в руках пластиковые стаканчики с пивом или растворимой шипучкой, смешанной с дешевой водкой, и Зейн ловил себя на мысли, что они все смотрят друг на друга и думают: «Что мы вообще тут делаем? Почему я здесь с вами? Что мы будем делать дальше?»

Зейн возвращается на кушетку со стаканом апельсинового сока, включает звук телевизора. Какая-то британка учит двух пожилых толстеньких супругов, как дрессировать их своенравного йоркширского терьера. Вероятно, до сна он смотрел «Энимал плэнет».

Странно, что родители не выключили телевизор перед тем, как уехать на работу. Возможно, не хотели тревожить его.

Он переключается на один из круглосуточных новостных каналов. Изображение почти все время статичное: два дергающихся кадра по очереди сменяют друг друга. На обоих – женщина-репортер стоит на улице. Позади нее на поле или каком-то другом большом участке собралась толпа. Над ее головой – бескрайнее серо-голубое небо.

Светлые волосы репортерши взъерошены, или ему так кажется из-за того, что картинка все время дергается. Женщина смотрит в камеру, а на другом кадре ее голова уже повернута, или этот кадр сделан как раз в тот момент, когда она поворачивала голову. Женщина пытается посмотреть, что находится позади, у нее за спиной.

Ее руки также меняют положение. На одном кадре она держит у подбородка большой микрофон, который кажется размытым, на следующем – ее руки опущены вдоль тела и никакого микрофона нет. Бегущую строку внизу экрана невозможно прочитать. Желтые буквы и символы размыты и сливаются друг с другом.

Зейн переключается на другой канал, а потом снова возвращается на предыдущий, но перед глазами – все та же безумная сцена. Он пытается посмотреть другие новостные каналы, но там только пустой черный экран. Зейн быстро прощелкивает разные платные каналы. В половине случаев натыкается на тот же черный экран.

Пока Зейн переключает каналы, в дом неожиданно врывается отец, он стремительно проходит через гостиную в кухню. Отец идет быстро и целеустремленно, и Зейн реагирует так, будто его застукали за чем-то нехорошим. Он бросает пульт и живо садится, выпрямив спину, стакан качается у него в руке, и апельсиновый сок проливается на простыню.

– Господи, пап. Ты что-то забыл? – Зейн стряхивает капли сока, комкает желтую простыню и вместе с ней идет на кухню.

Отец работает учителем истории в старших классах и тренером по легкой атлетике. Он занимается и тем и другим больше двадцати лет и за все это время лишь однажды пропустил занятия в школе – в день рождения сына. Так почему же он теперь дома?

Отец быстро ходит по кухне, открывает шкафчики и ящики и так же быстро закрывает их. Увидев наконец Зейна, он говорит: «Я не… Я не…». Его лицо искажено мучительной гримасой, он проводит ладонями по своим седеющим волосам.

Зейн мысленно подсчитывает в уме, что отцу всего сорок два года. Для болезни Альцгеймера рановато, хотя он не уверен в этом. Обеспокоенный и сбитый с толку поведением отца, Зейн хочет ему как-то помочь. На ум приходит только один вопрос:

– Слушай, пап, кажется, с кабельными каналами что-то не то. Ты не знаешь, куда нужно позвонить? Хочешь, я сам этим займусь?

– Что? Нет, нет. – Лицо отца краснеет от ярости. Вид у него всегда был, мягко говоря, жутковатый и грозный. Хотя с годами угловатые черты лица немного смягчились. – Не… что – я не… Мы. Мы не…, то есть мы да… – Затем он вздыхает. Снова хмурится, а потом выходит из кухни и направляется в свою спальню.

В ужасе Зейн следует за ним, размышляя о том, что, возможно, у отца инсульт или аневризма, или редкая форма дегенеративного когнитивного расстройства. Он должен найти мобильный, позвонить маме и спросить ее, что делать.

В родительской комнате все ящики комода открыты, носки и футболки свисают с них, как раздутые языки. Отец наполовину скрылся в гардеробе.

– Пап? Ты хорошо себя чувствуешь? Тебе не нужна помощь?

Отец отходит от шкафа и хватает Зейна за плечи. Его руки все еще холодные после улицы.

– Папа? С тобой все хорошо?

Руки отца крепко сжимают плечи Зейна. Он по-прежнему очень сильный мужчина. Отец качает головой и говорит:

– Со мной все в порядке. Просто… просто нам нужно уехать, Зейн. Мы должны уехать. Прямо сейчас. – Его тень падает на Зейна, окутывая его и повисая на нем, словно костюм с чужого плеча.

Зейн резко дергает головой, и длинная волнистая челка падает ему на глаза.

– Куда?

Отец вздыхает и раздраженно ворчит. Он разводит руками, явно недовольный тем, что Зейн его не понимает и никогда не понимал. Он говорит:

– Пойдем. Ты… ты знаешь. Туда, где все мы будем.

Это случилось девять лет назад, в начале декабря, когда Зейн и его родители пришли на вводное занятие в Центр детского развития. Зейну было десять, он учился в четвертом классе и с большим трудом справлялся со школьными заданиями. У него также появились проблемы с поведением, он никому не причинял вреда, но учитель постоянно говорил о том, что мальчик «импульсивен».