Только анархизм: Антология анархистских текстов после 1945 года

Приказание власти также нужно отличать от убеждающего аргументирования. Когда мне приказано что-то сделать, я могу исполнить это даже без угрозы, поскольку меня приучили, что я должен это делать. Если причина в этом, то, строго говоря, я не подчиняюсь приказу, но признаю силу аргумента или строгость предписания. Личность, отдающая «приказ», выступает лишь как причина для моего осознания своего долга, и её роль в других случаях может быть исполнена убеждающим другом или даже моей собственной совестью. Я могу, расширив этот термин, сказать, что предписание имеет надо мной власть, имея в виду лишь, что я должен действовать в соответствии с ним. Но у самого человека нет власти – или, если быть точнее, моё подчинение его приказу не означает признания с моей стороны любой такой власти. Поэтому власть пребывает в личностях; они владеют ею – если вообще владеют – в силу того, кем они являются, а не в силу того, что отдают приказы. Мой долг подчиняться – это долг перед ними, а не перед нравственным законом или перед бенефициарами тех действий, которые мне приказано совершить.

Конечно, существует множество причин, по которым люди подчиняются требованиям властей. Самая распространённая, если брать всю историю человечества, – это просто предписывающая сила традиции. Тот факт, что нечто всегда совершалось по определённым правилам, является для большинства людей полностью адекватной причиной снова совершать это таким же образом. Почему мы должны покоряться королю? Потому что мы всегда были покорными королям. Но почему старший сын короля должен в свою очередь становиться королём? Потому что старшие сыновья королей всегда были наследниками трона. Сила традиции настолько сильно отпечаталась в умах людей, что даже изучение жестоких и случайных истоков возникновения правящего рода не ослабит его власть в глазах их подданных.

Некоторые приобретают ауру власти в силу своих собственных выдающихся качеств, будучи либо великими военными предводителями, либо людьми особой святости, либо сильными личностями. Такие люди собирают вокруг себя последователей и учеников, с готовностью им подчиняющихся, не задумываясь о личных интересах или даже вопреки им.

Последователи верят, что их лидер имеет право приказывать, то есть имеет

власть.

Сегодня в мире бюрократических армий и институционализированных религий, когда королей осталось мало, а череда пророков прекратилась, наиболее часто власть предоставлена тем, кто занимает официальные должности. Как отмечал Вебер, эти должности увязываются с властью в умах большинства людей, поскольку соответствующими бюрократическими указаниями они определяются как имеющие силу публичности, всеобщности, предсказуемости и так далее. Нас дрессируют отвечать на визуальные знаки официальности, такие как напечатанные бланки и эмблемы. Порой у нас в головах есть чёткие обоснования юридических претензий на власть, например, когда мы подчиняемся приказу, поскольку отдавший его является избранным

официальным лицом. Чаще одного лишь вида униформы бывает достаточно, чтобы заставить нас ощущать, что облачённый в неё человек владеет правом на то, чтобы ему подчинялись.

То, что люди соглашаются с претензиями на верховную власть, – это ясно. Но то, что люди обязаны соглашаться с такими претензиями, не выглядит настолько очевидным. Наш первый вопрос поэтому должен быть таким: при каких условиях и по каким причинам один человек может иметь верховную власть над другим? Его можно сформулировать и по-другому: при каких условиях государство (понимаемое нормативно) может существовать?

Кант дал нам подходящее название для такого рода расследования. Он назвал его «дедукцией», обозначая этим термином не доказательство отличия одного предположения от другого, а демонстрацию легитимности понятия. Когда понятие является эмпирическим, его дедукция выполняется лишь указанием на примеры его объектов. Например, дедукция понятия лошади состоит в демонстрации лошади. Поскольку лошади существуют, будет легитимным употреблять это понятие. Сходным образом дедукция описательного понятия государства состоит всего лишь из указания на бесчисленные примеры человеческих сообществ, в которых некоторые люди провозглашают свою верховную власть над другими, и те им подчиняются. Но когда рассматриваемое понятие неэмпирическое, его дедукция должна производиться иначе. Все нормативные понятия неэмпирические, поскольку они относятся к тому, что должно быть, а не что есть. Следовательно, мы не можем оправдать использование понятия (нормативной) верховной власти предоставлением примеров¹². Мы должны продемонстрировать при помощи a priori аргумента, что могут существовать формы человеческих сообществ, в которых у некоторых людей есть моральное право управлять. Короче говоря, фундаментальной задачей политической философии является обеспечение дедукции понятия государство.