Только сегодня

Я и представить себе не могла, чтобы кто-нибудь из женской половины семьи Генри имел склонности к романтике, не говоря уже о том, чтобы питать слабость к ранней феминистской американской литературе. Я взяла Генри за руку, ожидая характерного всплеска эмоций, которые последнее время случались при упоминании имени сестры, но он всего лишь улыбнулся в ответ.

– Могу я рассказать тебе кое-что странное? – спросил он тогда.

– Что угодно.

– Конечно, это покажется глупостью. – Он по-детски прикрыл глаза ладонями. – Ой, нет, это даже не глупость, а какое-то безумие, я не могу.

– Эй, – подскочила я на кровати. – Сказал «а», говори и «б».

– Ты решишь, что у меня крыша поехала, – пробурчал Генри.

– Я? Ни за что!

– Обещай не осуждать меня.

– Клянусь! – Я поцеловала его в плечо. – Генри, это ж я! У меня уйма глупых предрассудков – я выучила два созвездия и придумала для них приметы, верю, что все мои сны о Диле – вещие, а однажды я увидела лебедя, и это заставило меня…

– Так мне рассказывать или нет? – перебил Генри.

Я провела пальцами по своим губам, давая понять, что мой рот закрыт.

– Ну так вот, – начал он, обращаясь к противоположной спинке кровати. – Ты помнишь тюленя, которого мы видели той ночью?

– К сожалению, он не представился, а так да, мы знакомы.

Я подняла глаза и увидела, что он закипает.

– Прости, прости, прости, – затараторила я. – Давай рассказывай.

– Я думал об этом случае, – продолжил он. – Ведь тюлени довольно редко подходят к людям так близко. Да, они очень игривые и любопытные животные, но этот-то появился всего в ярде или около того от нас, так ведь? Для дикого животного это недопустимо близко.

Судя по всему, Генри не хотел смотреть мне в глаза, поэтому, пока он говорил, я наблюдала за его руками. У него были красивые руки. Он перебирал пальцами правой руки, сильно вдавливая ноготь большого пальца в кончики остальных пальцев, – самоуспокоительный тик, который я замечала раньше.

– И мне вдруг пришло на ум, может быть… Господи, я сбрендил… Когда он смотрел на меня, то этот зрительный контакт показался мне очень знакомым. У меня даже дыхание перехватило. И в тот момент я просто был уверен… Я точно знал, что передо мной она – Марла. Навестила меня, чтобы сообщить, что с ней все в порядке.

Теперь его кисти были неподвижны, крепко сжаты вместе. Я молчала.

– Ты думаешь, я чокнулся? – спросил Генри. – Сейчас уже я меньше уверен, но в тот момент это было так очевидно, так бесспорно. Я чуть не поздоровался с ней. Знаешь, что-то вроде: ой, вот ты где!

Наконец он посмотрел на меня. В его глазах читалась мольба о понимании.

– Если ты ее видел, значит, это была она, – сказала я.

И вот теперь, прикрывшись книгой Кейт Шопен, я тайком рассматривала Генри: он лежал на животе на пляжном полотенце, опираясь на локти, и, нахмурив брови, читал книгу Ричарда Докинза толщиной в три дюйма. Я улыбнулась сама себе, нежась на солнышке.

Рядом со мной присела Мила, ее стройные икры облепил песок.

– Найл прислал сообщение, – сказала она с нескрываемым облегчением. – Они только что сели в поезд, прибудут без четверти пять.

– Отлично.

– И еще, – добавила она, выдавливая на плечо крем для загара, – у них для тебя сюрприз.

Джесс купила нам всем мороженое в пляжном кафе (мне досталось мятное с шоколадной крошкой – два шарика в вафельном рожке), и мы загрузились обратно в машину, все в песке и с взъерошенными ветром волосами.

Найл самоотверженно приступил к приготовлению ужина сразу же, как только вернулся из Лондона, просто закатав рукава рубашки и ослабив галстук. В меню входило: по одному жареному перепелу на каждого, картофель хассельбек такого иссиня-фиолетового цвета, которого я никогда не видела, цветная капуста, запеченная в духовке, и огромная миска салата, посыпанного обжаренными лесными орехами. Как имениннице, мне было запрещено что-либо делать, поэтому я сидела в халате Дила, потягивая коктейль «Апероль Шприц», и наблюдала, как Найл, Мила и Пэдди нарезают и чистят овощи в душной кухне.

– Как думаешь, ты получишь роль? – спросила я Пэдди, подливая ему виски.

– Посмотрим, – ответил он. – Но, должен признаться, все прошло на редкость хорошо.

– Ты был на седьмом небе, когда мы встретились в Паддингтоне, – подтвердил Найл.

– Класс! – сказала я. – Так волнительно. Признаюсь, здесь есть и мой личный корыстный интерес, но я действительно желаю, чтобы ты получил эту роль. Я никогда не видела «Гамлета».

Пэдди, чистивший морковь, так и замер с ножом и овощем в руках.

– Никогда не видела «Гамлета»? – переспросил он, не скупясь на интонацию полного разочарования. – Это же вторая по популярности пьеса Шекспира во всем мире.

– Неужели? – удивился Найл. – А которая тогда первая?

– Долбаный «Сон в летнюю ночь», – ответил Пэдди.

– А что в нем «долбаного»? – спросила Мила.

Пэдди мучительно застонал.

– Ну, это всего лишь комедия, – сказал он. – Вся эта путаница из-за того, что кто-то кого-то не узнал, – чушь собачья. Играть просто скучно. Абсолютно не за что зацепиться.

– Роль Пака вполне достойная, – возразил Найл.