Том 1. Греция

«Кефалайон-результат» – это такая формулировка, которая намечает не весь состав предлагаемого мифа, а только его последнее звено; после такого кефалайона слушатель знает, к какому концу подведет поэт свой миф, но не знает, откуда он его начнет (при «кефалайоне-сумме» он знал и это). Образец – уже упоминавшийся миф о Пелее в Нем. 5, 22–26: «Благосклонны к героям, пели им блистательным хором Музы на Пелионе, и меж них Аполлон вел разноголосый их строй: начав свой запев от Зевса, славили они чтимую Фетиду и Пелея…». Здесь слушатель уже понимает, что финалом последующего мифологического рассказа будет свадьба Пелея и Фетиды, но еще не знает, как поэт к ней подойдет: от мифа ли о роковом сыне, предреченном Фетиде (как поступил Пиндар при разработке той же темы в Истм. 8), от мифа ли о каком-нибудь из прежних подвигов Пелея, и если так, то о каком. В следующем же предложении Пиндар раскрывает свой выбор второго пути: «…Пелея, которого…» пыталась соблазнить, а потом погубить царица Ипполита, но он ее отверг и вот был награжден за это браком с богинею (27–39).

Оба вида кольцевой композиции мифа употребляются Пиндаром одинаково часто; оба они были разработаны еще до Пиндара, в эпосе, где самый обычный прием композиционного отступления состоял в том, чтобы назвать результат событий, а потом через обычное «ибо…» рассказать о тех событиях, которые привели к этому результату («нет у меня ни отца, ни матери», говорит Андромаха Гектору, а потом рассказывает, как лишилась она отца и как – матери: «Илиада», 6, 413–428, – и затем уже продолжает мольбы свои к Гектору). Смысл приема в обоих видах одинаков: дать слушателю заранее знать о том, до какого места намеревается автор вести свой мифологический рассказ. Иногда, конечно, рассказ простирается и далее обещанного, и тогда конец его воспринимается как «довесок», как непредсказуемая избыточность. Пример этому мы видели в Ол. 10, где кольцо композиции было бы полным и без добавления каталога первых победителей; другим примером может быть миф об Иксионе в Пиф. 2, где кефалайон обещал рассказ о преступлении и наказании Иксиона, а слушатель получает еще и послесловие о том, как от Иксиона и тучи родился Кентавр; третьим – миф об Асклепии в Пиф. 3, где кефалайон обещал рассказ о рождении Асклепия и гибели (за нечестие) матери его Корониды, а слушатель получает в дополнение к этому рассказ и о последующей погибели (тоже за нечестие) самого Асклепия.

10

Степень подробности мифологического рассказа может быть различна; но, как правило, при кольцевой композиции рассказ подробнее, чем при перечневой. Элементарными единицами всякого сюжетного рассказа являются мотивы; каждое полное сюжетное звено состоит из мотивов трех категорий – «ситуации» (С), «действия», меняющего ситуацию (Д

), и «результата» (Р); если рассказ состоит из нескольких сюжетных звеньев, то обычно результат предыдущего звена становится ситуацией последующего. В перечневых мифологических рассказах поэт обычно упоминал только действие и спешил перейти к следующему пункту перечня. В кольцевых мифологических рассказах достаточно простора и для ситуации, и для действия, и для результата. Мы легко расчленяем рассказ Ол. 10: «Геракл победил врагов (С) – учредил игры (

Д) – и боги и люди радовались новым празднествам и победам (Р)»; или рассказ Нем. 5: «Ипполита покушалась обольстить Пелея (С

) – но он ее отверг (Д) – и наградой за это была свадьба с Фетидою (Р)». Однако такое схематическое членение у Пиндара – редкость; гораздо чаще перед нами или упрощенный, или усложненный кольцеобразный рассказ.