Том 1. Стихотворения 1906-1920

Бог, внемли рабе послушной!Цельный век мне было душноОт той кровушки-крови.Цельный век не знаю: городЧто ли брать какой, аль ворот.Разорвать своей рукой.Все гулять уводят в садик,А никто ножа не всадит,Не помилует меня.От крови моей богатой,Той, что в уши бьет набатом,Молотом в висках кует,Очи застит красной тучей,От крови сильно-могучейПленного богатыря.Не хочу сосновой шишкойВ срок — упасть, и от мальчишкиВ пруд — до срока — не хочу.Сулемы хлебнув — на зов твой

Не решусь, — да и веревка— Язык высуня — претит.Коль совет тебе мой дорог, —Так, чтоб разом мне и воротРазорвать — и город взять —— Ни об чем просить не стану! —Подари честною ранойЗа страну мою за Русь!

30 августа 1920

«Есть подвиги. — По селам стих…»

Есть подвиги. — По селам стихНе ходит о их смертном часе.Им тесно в житии святых,Им душно на иконостасе.Покрепче нежели семьюПечатями скрепила кровь я.— Так, нахлобучив кулаком скуфьюНе плакала — Царевна Софья!

<1920>

Петру

Вся жизнь твоя — в едином крике:— На дедов — за сынов!Нет, Государь Распровеликий,Распорядитель снов,Не на своих сынов работал, —Бесам на торжество! —Царь-Плотник, не стирая потаС обличья своего.Не ты б — всё по сугробам санкиТащил бы мужичок.Не гнил бы там на полустанкеПоследний твой внучок.[48]Не ладил бы, лба не подъемля,Ребячьих кораблёв —Вся Русь твоя святая в землюНе шла бы без гробов.Ты под котел кипящий этот —Сам подложил углей!

Родоначальник — ты — Советов,Ревнитель Ассамблей!Родоначальник — ты — развалин,Тобой — скиты горят!Твоею же рукой проваленТвой баснословный град…Соль высолил, измылил мыльце —Ты, Государь-кустарь!Державного однофамильцаКровь на тебе, бунтарь!Но нет! Конец твоим затеям!У брата есть — сестра…— На Интернацьонал — за терем!За Софью — на Петра!

Август 1920

«Есть в стане моем — офицерская прямость…»

Есть в стане моем — офицерская прямость,Есть в ребрах моих — офицерская честь.На всякую муку иду не упрямясь:

Терпенье солдатское есть!Как будто когда-то прикладом и стальюМне выправили этот шаг.Недаром, недаром черкесская тальяИ тесный ремéнный кушак.А зóрю заслышу — Отец ты мой рóдный! —Хоть райские — штурмом — врата!Как будто нарочно для сумки походной —Раскинутых плеч широта.Всё может — какой инвалид ошалелыйНад люлькой мне песенку спел…И что-то от этого дня — уцелело:Я слово беру — на прицел!И так мое сердце над Рэ-сэ-фэ-сэромСкрежещет — корми-не корми! —Как будто сама я была офицеромВ Октябрьские смертные дни.[49]

Сентябрь 1920

«Об ушедших — отошедших…»