Том 1. Стихотворения. Переводы

Этот воздух пусть будет свидетелем,Дальнобойное сердце его,И в землянках всеядный и деятельныйОкеан без окна — вещество...До чего эти звезды изветливы!Все им нужно глядеть — для чего?В осужденье судьи и свидетеля,В океан без окна, вещество.Помнит дождь, неприветливый сеятель, —Безымянная манна его, —Как лесистые крестики метилиОкеан или клин боевой.Будут люди холодные, хилыеУбивать, холодать, голодатьИ в своей знаменитой могилеНеизвестный положен солдат.Научи меня, ласточка хилая,Разучившаяся летать,Как мне с этой воздушной могилойБез руля и крыла совладать.И за Лермонтова МихаилаЯ отдам тебе строгий отчет,

Как сутулого учит могилаИ воздушная яма влечет.Шевелящимися виноградинамиУгрожают нам эти мирыИ висят городами украденными,Золотыми обмолвками, ябедами,Ядовитого холода ягодами —Растяжимых созвездий шатры,Золотые созвездий жиры...Сквозь эфир десятично-означенныйСвет размолотых в луч скоростейНачинает число, опрозрачненныйСветлой болью и молью нулей.И за полем полей поле новоеТреугольным летит журавлем,Весть летит светопыльной обновою,И от битвы вчерашней светло.Весть летит светопыльной обновою: — Я не Лейпциг, я не Ватерлоо,Я не Битва Народов, я новое,От меня будет свету светло.Аравийское месиво, крошево,

Свет размолотых в луч скоростей,И своими косыми подошвамиЛуч стоит на сетчатке моей.Миллионы убитых задешевоПротоптали тропу в пустоте, —Доброй ночи! всего им хорошегоОт лица земляных крепостей!Неподкупное небо окопное —Небо крупных оптовых смертей, —За тобой, от тебя, целокупное,Я губами несусь в темноте —За воронки, за насыпи, осыпи,По которым он медлил и мглил:Развороченных — пасмурный, оспенныйИ приниженный — гений могил.Хорошо умирает пехота,И поет хорошо хор ночнойНад улыбкой приплюснутой Швейка,И над птичьим копьем Дон-Кихота,И над рыцарской птичьей плюсной.И дружи́т с человеком калека —Им обоим найдется работа,

И стучит по околицам векаКостылей деревянных семейка, —Эй, товарищество, шар земной!Для того ль должен череп развитьсяВо весь лоб — от виска до виска, —Чтоб в его дорогие глазницыНе могли не вливаться войска?Развивается череп от жизниВо весь лоб — от виска до виска, —Чистотой своих швов он дразнит себя,Понимающим куполом яснится,Мыслью пенится, сам себе снится, —Чаша чаш и отчизна отчизне,Звездным рубчиком шитый чепец,Чепчик счастья — Шекспира отец...Ясность ясеневая, зоркость явороваяЧуть-чуть красная мчится в свой дом,Словно обмороками затовариваяОба неба с их тусклым огнем.Нам союзно лишь то, что избыточно,Впереди не провал, а промер,И бороться за воздух прожиточный —

Эта слава другим не в пример.И сознанье свое затовариваяПолуобморочным бытием,Я ль без выбора пью это варево,Свою голову ем под огнем?Для того ль заготовлена тараОбаянья в пространстве пустом,Чтобы белые звезды обратноЧуть-чуть красные мчались в свой дом?Слышишь, мачеха звездного табора,Ночь, что будет сейчас и потом?Наливаются кровью аорты,И звучит по рядам шепотком: — Я рожден в девяносто четвертом,Я рожден в девяносто втором... —И в кулак зажимая истертыйГод рожденья — с гурьбой и гуртомЯ шепчу обескровленным ртом: — Я рожден в ночь с второго на третьеЯнваря в девяносто одномНенадежном году — и столетьяОкружают меня огнем.1 — 15 марта 1937