Я выстроил себе благополучья дом,Он весь из дерева, и ни куска гранита,И царская его осматривала свита,В нем виноградники, цветник и водоем.Чтоб воздух проникал в удобное жилье,Я вынул три стены в преддверьи легкой клети,И безошибочно я выбрал пальмы этиКраеугольные, прямые, как копье.Кто может сосчитать сановника доход!Бессмертны высокопоставленные лица!(Где управляющий? Готова ли гробница?)В хозяйстве письменный я слушаю отчет.Тяжелым жерновом мучнистое зерноПриказано смолоть служанке низкорослой, —Священникам налог исправно будет послан,Составлен протокол на хлеб и полотно.В столовой на полу пес, растянувшись, лег,И кресло прочное стоит на львиных лапах.Я жареных гусей вдыхаю сладкий запах —Загробных радостей вещественный залог.1913
«ПУСТЬ В ДУШНОЙ КОМНАТЕ, ГДЕ КЛОЧЬЯ СЕРОЙ ВАТЫ...»{*}
Пусть в душной комнате, где клочья серой ватыИ склянки с кислотой, часы хрипят и бьют —Гигантские шаги, с которых петли сняты, —В туманной памяти виденья оживут:И лихорадочный больной, тоской распятый,Худыми пальцами свивая тонкий жгут,Сжимает свой платок, как талисман крылатый,И с отвращением глядит на круг минут...То было в сентябре, вертелись флюгера,И ставки хлопали, — но буйная играГигантов и детей пророческой казалась;И тело нежное то плавно подымалось,То грузно падало: средь пестрого двораЖивая карусель, без музыки, вращалась!1913
Румяный шкипер бросил мяч тяжелый,И черни он понравился вполне.Потомки толстокожего футбола —Крокет на льду и поло на коне.Средь юношей теперь — по старинеЦветет прыжок и выпад дискобола,Когда сойдутся, в легком полотне,Оксфорд и Кэмбридж — две прибрежных школы.Но только тот действительно спортсмэн,Кто разорвал печальной жизни плен:Он знает край, где дышит радость, пенясь...И детского крокета молотки,И северные наши городки,И дар богов — великолепный теннис!1913 — 1914