Том 10. Воспоминания

Конечно, Константин Константинович мог бы вам рассказать детали, он непосредственно руководил этим боем и переживал, пожалуй, больше, чем командующий фронтом. На его участке, я вам прямо скажу, были моменты тяжелые. Фронт иногда выгибался дугой, и казалось, вот-вот может случиться непоправимое, фронт будет прорван. Но нет! Фронт выдержал! Для того чтобы укрепить это самое для нас опасное направление – армию Рокоссовского, – мы перебрасывали все, что было можно, с других, соседних участков. Брали из центра фронта, где противник был менее активен и, по существу, вел сковывающие действия. Это дало возможность нам взять оттуда все, что можно. Вначале мы взяли армейские резервы – перебросили к Рокоссовскому, потом взяли дивизионные резервы – перебросили к Рокоссовскому, это уплотняло, усиливало оборону, потому что армия истекала кровью, надо было ее чем-то подкреплять. А затем дело дошло до того, что мы уже начали в батальонах забирать отдельные взводы, отдельные группы танков, отдельные противотанковые ружья – и все это на машинах быстро доставлялось на участок Шестнадцатой армии и включалось в борьбу на самых ответственных участках. И в конце концов нам удалось укрепить армию Рокоссовского. Войска дрались мужественно и не дали себя опрокинуть.

А затем подошла Первая армия, которой командовал Василий Иванович Кузнецов²¹

. Между прочим, в ее составе были три или четыре, я сейчас точно не помню, бригады моряков. Это были мужественные бойцы. Должен вам сказать, что я имел с ними дело под Ленинградом, когда Ленинград был в серьезной опасности. В районе Урицка, в районе Пулковских высот, в районе Колпина эти морские бригады покрыли себя неувядаемой славой. Немцы, когда выясняли, что здесь действуют моряки, бросались в атаки не особенно ретиво. Под Москвой моряков было, насколько я помню, шесть бригад, и они в ряде мест спасали положение. А в Первой ударной армии, в которой было больше всего моряков, они атаковали противника очень лихо и очень быстро сломали его сопротивление, когда перешли в контрнаступление, особенно в районе Клипа, – да и в дальнейшем тоже. Морякам можно сказать сейчас большое спасибо за такую их работу.

Вопрос. Когда созрел план перехода в контрнаступление?

Жуков

. Я мог бы сказать вам, что по этому вопросу у меня уже написано, и прочее… Но в ряде случаев непосвященными все это как-то неправильно ощущается, видимо, по незнанию. Вся забота тогда была – остановить противника, измотать его и нанести контрудары, с тем чтобы отбросить вклинившиеся на флангах группировки. А когда нашей разведкой и по поведению противника, и по его действиям было установлено, что он выдохся окончательно и уже не выдерживает наших контрударов, особенно когда была введена Первая ударная армия Кузнецова, нам стало понятно, что мы не должны остановиться на контрударах, а должны немедленно использовать такой благоприятный момент и развернуть контрнаступление, о чем мы и докладывали в Ставку, Верховному Главнокомандованию. Я помню переговоры по этому вопросу с Александром Михайловичем Василевским²², с Шапошниковым. Они тоже были такого же мнения. И тогда Верховный Главнокомандующий приказал нам представить свои соображения насчет контрнаступления. Такой план был представлен, одобрен, и одновременно Ставка приказала и соседним фронтам, Калининскому и правому крылу Юго-Западного фронта, подключиться и повести общее контрнаступление. Я считаю, что момент был выбран довольно удачный, потому что у противника уже не только не было сил наступать на Москву, но и фактически он не способен был выдержать наши контрудары и организовать оборону.

И скорей других это поняли Гудериан и Гёпнер²³

, которые взяли на себя ответственность уже третьего числа, так сказать, сматывать удочки, постепенно отводить свои войска, с тем чтобы не подвергнуть их окончательному уничтожению. За что, между прочим, Гёпнер был разжалован²⁴ и уволен в отставку. Не поздоровилось и Гудериану²⁵

, который удирал очень быстро.

Вопрос. Георгий Константинович, зарубежные историки, особенно немецкие, особенно германские генералы, очень много пишут о причинах поражения, выделяя при этом климатические условия, грязь, снег, большие морозы. Говорят также, что в этих поражениях виноват Гитлер, который не послушал Гудериана, не послушал Браухича и Гальдера²⁶. Как вы оцениваете причины поражения германской армии под Москвой?

Жуков. Видите ли, чтобы оправдать провал, надо выискивать причины. Что можно сказать, если говорить о климатических условиях? Конечно, грязь была, мороз был, зима была, осень была. В этих климатических условиях действовали и советские войска. Так что это не научное доказательство провала плана взятия Москвы, а, в сущности, провала плана молниеносной войны.