Том 11. Зга

Источником для создания НБ стали устные рассказы Рязановского о его костромских знакомых, оригинальная фигура самого археографа, материалы его книжной коллекции, а также личные впечатления Ремизова от своего первого пребывания в Костроме 25 июня 1909 г. (см.:

Ремизов А. М. Адреса его и маршруты поездок//РНБ. Ф. 634. On. 1. Ед. хр. 3). Подтверждением значительной роли Рязановского в создании НБ

являются устные мемуарные рассказы А. П. Рязановской, зафиксированные костромским архивистом и краеведом B. Н. Бочковым (ОГКУ ГАКО. Р-1224. Оп. 2. Д. 369 (предв.). Л. 9-10 об.). Записи бесед с нею легли в основу статьи В. Н. Бочкова «Кострома Алексея Ремизова» (см.: Бочков В. Н. «Скажи: которая Татьяна?» М., 1990. С. 290–298; далее:

Бочков В. Н. Кострома Алексея Ремизова). «По воспоминаниям Александры Петровны Рязановской <…> дружеское общение с костромичом, полуночные „беседы“ с ним помогли писателю создать в 1909 г. <…> „Неуемный бубен, или Повесть об Иване Семеновиче Стратилатове“ <…> Александра Петровна Рязановская пояснила, что прототипом Стратилатова послужил писец Костромского окружного суда Александр Павлович Полетаев. По ее словам, его внешность воспроизведена в повести почти с фотографической точностью <…>. Полетаев был страстным любителем старины, завсегдатаем костромской толкучки и на этой почве сблизился с Рязановским. В дом на Царевской он всегда приходил с красным узелком, в котором приносил показать или переуступить свою „добычу“ – старинную чашку, бисерную вышивку, старопечатную книгу, медный складень… Он очень уважал Ивана Александровича и однажды принес лист с посвященным ему стихотворением. <…> Реальный Полетаев был мелким служащим окружного суда и любителем старины <…> членом местной ученой архивной комиссии. <…> В отличие от Стратилатова благополучно дожил до революции, однако в 1920 году, вернувшись из Петрограда в Кострому, Рязановские в живых его уж не застали» (Бочков В. Н.

Кострома Алексея Ремизова. C. 292–297). То, что прототипом образа Стратилатова был реальный человек из костромского окружения археографа, подтверждает письмо Рязановского Ремизову 1913 г.: «Иван Семенович Стратилатов был у меня, когда я лежал больной и очень много пустословил: хочу, говорит, прославиться, пора уж издать свои стихотворения изящным альманахом и деньги думает нажить» (ИРЛИ. Ф. 256. Оп. 3. Ед. хр. 180. Л. 4). Свидетельством «памяти» Ремизова о прототипе Стратилатова может также служить имя одного из героев его книги «Учитель музыки». Этот персонаж – эмигрант, в России проживавший в костромской глубинке, говорил о себе: «А я, хоть со временем и буду ДеСимон, а пока Семен Петрович Полетаев из Кинешемской Гольчихи» (Учитель музыки-РКIX. С. 157). Опираясь на воспоминания Рязановской, В. Н. Бочков также указал на то, что прототипом образа Б. С. Зимарева был сам А. И. Рязановский. Ремизов наделил Зимарева профессией, внешностью архивиста, включая свойственную тому хромоту, и любовью к собирательству старины (см.: Бочков В.Н. Кострома Алексея Ремизова. С. 298). См. также свидетельство М. М. Пришвина в дневниковой записи 1927 г.: «Мне помнится в начале моих литературных занятий, когда Ремизов брал у Рязановского для своей повести „Неуемный бубен“, и мы поздно ночью шли с ним домой, он сказал что-то вроде этого „Вы говорите о жизни, но ведь там нет ничего, все мы делаем“. Помню, каким ужасом повеяло мне от этих слов на душе и даже злобно к кому-то <…> к самому Ремизову, который брал материал у Рязановского и это считал ни за что» (Пришвин М. М. Дневники. 1926–1927. М., 2003. С. 378).