Том 11. Зга

З. Гиппиус, касаясь первой публикации рассказа, писала С. П. Ремизовой-Довгелло 9 февраля 1909 г.: «А. М-чу скажите <…>, что я от него не ожидала столь грубой ошибки (в рассказе в „Весах“, и рассказ-то нехороший). Скажите, что свадеб не бывает „на святках“, не бывает их с 12 ноября до 7 января (после Крещения)» (Переписка А. М. Ремизова и К. И. Чуковского / Вступ. ст. и комм. И. Ф. Даниловой и Е. В. Ивановой // Русская литература. 2007. № 3. С. 150). О «веселом покойнике» Бородине как о своеобразном прототипе героев современной литературы К. И. Чуковский упомянул в статье-фельетоне «Веселое кладбище»: «Рассказ обдуманный и „сделан“ прекрасно. Но одно в нем поражает меня: почему из этого покойника вышел у Ремизова такой весельчак? <…> Недаром Фофанов утверждает: Я был на кладбище веселом. Он знает, что говорит. И у Ремизова это очень верно подмечено: покойники несомненно самый веселый народ. <…> И что, если Ремизов прав, если смех и смерть иногда и вправду синонимы»

(Чуковский К. Веселое кладбище // Речь. 1909. № 72.15 (28) марта. С. 2). По мнению М. Кузмина, рассказ «Жертва» является лучшей вещью в сборнике А. М. Ремизова «Рассказы» (СПб.: Прогресс, 1910), «кажется шагом вперед по сравнению с „Чёртиком“» (Аполлон. 1909. № 3. Декабрь. С. 22, паг. 2-я). Блок в своем отзыве на тот же сборник в статье «Противоречия» (впервые опубл.: Речь. 1910. № 31.1 (14) февраля) выделил «Жертву», наряду с рассказами «Суд Божий», «Царевна Мымра», «По этапу», как «создание законченное, заключенное в кристаллы форм, которые выдерживают долгое трение времени»; автор «соединяет непокорные образы в одно целое, из снопа непослушных и пестрых слов и красок вяжет единую многоцветную кошницу» (Блок А. А.

Полн. собр. соч. и писем: В 20 т. М., 2010. Т. 8. С. 112). Б. Садовской, высоко оценив рассказ, отметил: «Еще умеет Ремизов наводить на читателя мистический необоримый ужас, от которого дыбом поднимаются волосы и хочется с головой закутаться в одеяло. Таков превосходный рассказ „Жертва“. Жена вымолила жизнь мужу, обреченному Богом на смерть, ценою жизни своих детей. Спасенный от могилы, живой мертвец на много лет сохранил образ и подобие живого человека. <…>…добравшись до конца рассказа и сопоставляя смутно, что было с тем, что сбылось, начинаешь чувствовать панический стародавний ужас. <…> В основе „Жертвы“ лежит всё та же постоянная мысль Ремизова о беззащитности человека перед тем, от кого никуда и никому не уйти…» (Садовской Б. «Настоящий» // Современник. 1912. № 5. С. 306, 307). А. Измайлов привел рассказ в качестве примера сложного, замысловатого повествования, которое нередко оставляет читателя в недоумении: «Вы читаете и не знаете, как, собственно, отнестись к рассказу. Что это – явная выдумка, с каким-то, может быть, сатирическим намеком, или преподносимый всерьез загадочный случай из действительности? <…> Спиноза с Аристотелем не уяснят, что хотел сказать Ремизов этим рассказом»

(Измайлов А. Пестрые знамена: Литературные портреты безвременья. М., 1913. С. 95–97).

Публикация рассказа в сборнике «Зга» также не осталась незамеченной критиками. В. Третьяков в рецензии на книгу писал: «В его рассказе гибнет чуть ли не вся семья, гибнет так, ни с того ни с сего; читателю дико и, может быть, смешно, но тем не менее настроение жути, странности и необычного остается, а это только и нужно автору» (Сегодня (Рига). 1925. № 129.13 июня. С. 8).

…предпочитая кушанья сладкие… – В письме к Ремизову от <10 марта 1909 г.> К. Чуковский спрашивал: «Почему Петр Николаевич любил кушанья сладкие?» Ремизов И марта ответил по этому поводу: «…сладкие кушанья – сладкое по вкусу и такому, как дитё, и такому, который одной ногой в могиле; доктора объяснили бы это по<->научному, я же имел перед собой лишь свои наблюдения, – мне известны и такие люди, которым ничего не хочется, хоть и тридцати им нет, а сладенького поесть – падки. Мертвецы в сказках кровь пьют, старика да старуху не съедят, а посытней кем не побрезгуют (у Романова в Белорусском сборнике Вып. 4. Витебск 1891, отдел „Мертвецы“). Моего мертвеца, оставшегося в жизни силою жертвы, физически поддерживает куриная кровь да лакомства (нежное, ведь всё)» (Переписка А. М. Ремизова и К. И. Чуковского. С. 150, 151).

Петра Николаевича не только никто не боялся, но – что уж таить! – веры ему не было. – В письме к Ремизову от <10 марта 1909 г.> К. И. Чуковский, в частности, интересовался: «Почему П-а Н-ча никто не боялся из мужиков?» Ремизов ответил в письме от 11 марта: «Мужики, как и чиновники и соседи – чего им его бояться! – видят только гримасу безносой смерти. Генерал – друг Петр<а> Николаевича, с которым связан был в самых ростках души своей, этот разглядел и ахнул» (Там же. С. 151).