Том 16 (XVII век, «смеховой мир»)

БАСНИ ЭЗОПА В ПЕРЕВОДЕ Ф. К. ГОЗВИНСКОГО{7}

ПРИТЧИ, ИЛИ БАСНОСЛОВИЕ, ЭЗОПА ФРИГИ

СТИХИ, ИЛИ ВИРШИ, НА ЭЗОПА

Баснослагатель Езоп не украшен образом[284],прочитая же сего, обрящеши ся с разумом:плоть, его сосудец, аще[285] не зело честна[286],но душа, в нем живущия, зело изящна.Пиша притчами сими зверския нравыи в них изоображает человеческия справы[287]:птицами и рыбами поставль основаниеи надбасным[288] творит нам истолкование.Притча к притчам — сказание и глагол притчи,и в притчах притчюслагатель глаголет вещи. Глумление[289] сея притчи не в глумех[290],но утешителное прочитание в разумех[291],нравоучителная к нам сей беседуети в притчах полезная к житию дарует, —яже[292] от еллинскаго[293]

преведена суть мною,прочитая, любимиче, утешайся со мною[294].[Феодор Касьянов, сын Гозвинский].

1. ОРЕЛ И ЛИСИЦА[295]

Орел с лисицею содружившеся, близ себе жити начаша и утвержение нрава[296] любве и дружбы[297] сотворше. Орел убо[298] на высоце древе гнездо изви, лисица же в ближних кустех чада породи.

На паству[299] же некогда лисице изшедшей, орел же пищи и брашна не имея[300], слетев в кусты и лисицыны чада восхитив, вкупе[301] со своими младыми[302] птенцы пожре. Лисица же пришедши и содеянное увидевши, не толико[303] о смерти своих чад скорбяше, елико[304] отмстити орлу не можаше: земная бо[305] сущц птицу летающую гонити[306] невозможеот. Темже[307]

и издалеча став, еже[308] и немощным есть удобно, сопротивника своего и врага, безчествуя[309], проклинайте.

Не по мнозех же днех последи нецыи человецы козу на жертву принесше, богом жроша[310]. Слетев орел и часть некую тоя жертвы со углием горящим восхити и ко птенцем своим в гнездо принесе. Ветру же люту дышущю сицеву, яко и пламени возгоревшуся. Орличища же, еще суще бескрылни, улетети не могуще, спекшеся, на землю низпадоша. Лисица же, видевши[311], притече и, радуяся, пред лицем орлим всех снеде[312].

ИСТОЛКОВАНИЕ ПРИТЧИ. Притча являет, яко иже[313] дружба разорившии, аще и обидимых убегнут отмщения, — неможения ради обидимых — но Божия отмщения праведного не убегнут.

2. О СОЛОВЬЕ И О ЯСТРЕБЕ[314]

Соловей, на древе седя, по своему

обычаю пояше. Ястреб же, видев и брашна иного не имея, налетев, изыма[315] и хотяше его снести. Моли соловей ястреба, дабы его не снел, «ибо, — глаголаше, — мною, малою птицею, не наполниши своего ястребья чрева, но на болшая птицы, возвращься, устремил бы ся»[316].

Ястреб же не внимаше его словес, рече: «Но аз безумен аще был бых, сия сотворил: в руках готовую пищу имея, оставл, не сущих же где взысковати[317]».

ТОЛКОВАНИЕ. Притча знаменует, яко и от человек сии суть безумнии, иже ради надежда многих безнадежных[318], аще о сих, яже в руках имеюще, понерадеют[319].

3. О ЛИСИЦЕ И О КОЗЛЕ[320]

Лисица и козел жаждуще, влезоша в кладезь. И егда[321] напишася, козел смотряше и, неисходное[322] место видев, усумнеся, откуду изыти[323]. Лисица же рече: «Дерзай[324], козле

, — потребное аз нечто обоима, себе и тебе, к свобождению умыслих: стани убо прост[325], предние ноги к стене приложиши и роги такоже наперед поклониши. Аз же потеку[326], скочив[327] чрез твои плеча и роги, и, ис кладезя тако искочив, посем и тебе отсюду извлеку».

Козел же уверися словесем ея, сие дело готово[328] сотвори. Она же тако ис кладезя по ево плечах искочивши и скакаше окрест устия[329] кладезнаго, веселящнся.

Козел же ю[330] обличаше, яко преступила есть обеты и не сотвори по своему завету[331]. Лисица же к нему рече: «Но аще[332] бы ты толико разуму имел, о козле, елико в своей браде имевши власов, не первее[333] бы ты вшел еси в кладезь, прежде даже не разсмотрив неисходное от него!»