Том 2. Рим / После Рима

Таковы основные явления латинской литературы XIII столетия. Можно заметить различную степень участия в ней различных европейских народов: почти пассивна Германия, по инерции деятельна Франция, особенно активны Италия (где употребительность латыни поддерживается ее сходством с народным языком) и Англия (где употребительность латыни поддерживается ее контрастом с народным языком). Можно заметить различные стадии ее развития: первая треть века – время Франциска Ассизского, обновление церковной жизни при Иннокентии III, организация нищенствующих орденов и первых университетов; вторая треть века – время Фомы Аквинского, схоластов и энциклопедистов, создание основных сводов по главным отраслям словесности; последняя треть века – время Данте и Дунса Скота, начало кризиса схоластики, первые предвестия Возрождения. Но самая заметная и постоянная черта остается одна и та же – латынь служит языком науки и деловой практики, а художественная словесность все более становится достоянием народных языков. Предыдущий, XII век был временем борьбы между artes и auctores, теоретическим изучением и практическим подражанием античным классикам; теперь этот спор окончательно решается в пользу artes, единообразие теории берет верх над разнообразием античных образцов. Грамматика отказывается от традиционных позднеантичных пособий («Так как Присциан <…> указывает конструкции, но причин их не объясняет, а лишь утверждает их на авторитете старинных грамматиков, то это значит, что он вовсе и не учит, ибо учат только те, кто утверждениям своим приводят причины») и выдвигает новые – это первые опыты создания спекулятивной грамматики, дидактические поэмы «Доктринал» Александра из Вильдье и «Грецизм» Эберхарда Бетюнского, ставшие стабильными учебниками до самого XVI века. Риторика становится служанкой юриспруденции, риторы легко прикидывают все возможные сочетания слов вместо того, чтобы выбирать из них традиционно наилучшие; популярнейший болонский ритор Бонкомпаньо с гордостью заявляет в предисловии к одному из своих сочинений, что Цицерона он даже не читал. Именно эта схоластическая латынь стала в последующую эпоху предметом злейших издевательств Эразма и Рабле. Издевательства эти не совсем заслуженны: схоластическая латынь отличалась от классической латыни не больше, чем всякий научный язык от всякого художественного языка.

XIII столетие после XII столетия подобно V веку после IV или Х после IX. Это век передачи накопленного культурного богатства в распоряжение нового общественного слоя. Накопленное богатство здесь – плод трудов «возрождения XII века»; формы, в которых оно передается, – это своды знаний и материалов от «сумм» схоластов до житий «Золотой легенды»; новый общественный слой – это горожане, чьи сыновья заполняют новооснованные университеты. Их отношение к культуре – практическое, деловое, а не эстетическое; их идеалы – впереди, а не позади; латынь для них – не памятник былой культуры, а орудие для построения новой. Это построение далось не так легко, как могло казаться вначале. За подводящим итоги XIII веком следует кризисный XIV век: развитие городов быстро приводит к перенаселению, а перенаселение – к моровой болезни, опустошившей половину Европы; развитие национальных государств приводит к новой полосе войн уже не между феодалами, а между королями – таких, как Столетняя война между Англией и Францией; обострение социальных противоречий прорывается в городах восстаниями, подобными Чомпи, а в селах крестьянскими войнами, подобными Жакерии; в университетах складывается такой же наследственный, кастовый патрициат, как и в городах; на смену схоластам приходят легисты; схоластика окостеневает, сосредоточиваясь на номиналистических тонкостях, мистика – сосредоточиваясь на индивидуальном общении с богом; а на юге, в Италии, уже зарождается новая культура, новый тип отношения к древним и новым культурным ценностям – гуманизм.

АЛЬБЕРТИНО МУССАТО

Текст дается по изданию: Другие Средние века. К 75-летию А. Я. Гуревича / Сост. И. В. Дубровский, С. В. Оболенская, М. Ю. Парамонова. М.; СПб.: Университетская книга, 2000. С. 81–97. В перевод включены выдержки из комментария XIV века, составленного падуанскими риторами Гвиццардо и Кастеллано.

ЭЦЕРИНИДА

Лица трагедии: Адельгейта, мать; Эцерин и Альберик, сыновья ее; Зирамон <сводный брат их>; брат Лука; Анседисий, <племянник Эцерина>; соратники; вестник; хор.

<ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ>

Адельгейта, Эцерин, Альберик