Том 2. Стихотворения (маленькие поэмы)

Погибнет мир старый, родится мир новый; когда-нибудь, — верили раньше — после крови и мук придет человечество в “град чаемый”. Видит поэт его воочию: “вижу тебя, Инония, с золотыми шапками гор”... И видит он ее не потому, что в нее “когда-нибудь” придут, на костях наших создавая себе далекое свое блаженство: это изжитая, еще Герценом опрокинутая “теория прогресса” как цели мировой жизни. Нет, такая “Инония” нам не нужна; ее-то и надо взорвать в первую очередь; это ее обещало когда-то христианство в своей эсхатологии. “Инония” наша не там, а здесь, она не вне нас, она

в нас самих. Но мы должны бороться за то, чтобы не осталась она только в нас...

<...> Поэмы Блока, Есенина, Белого <“Двенадцать”, “Инония”, “Христос Воскрес”> — поэмы “пророческие”, поскольку каждый подлинный “поэт” есть “пророк”. И все истинные поэты всех времен — всегда были “пророками” вселенской идеи своего времени, всегда через настоящее провидели в будущем Инонию

» (журн. «Наш путь», Пг., 1918, № 2, май <фактически: 15 июня>, с. 144–150; выделено автором).

И. Н. Розанов обратил особое внимание на характер богоборчества Есенина: «Наиболее запросто обходится с Христом С. Есенин. У него он появляется “товарищем Иисусом”. <...> Поэты из народа пошли гораздо дальше А. Блока и А. Белого: Христос не только с нами, наш, но мы, т. е. революционный народ, и Христос — это, в сущности, только две ипостаси божества; а если “мы сами Христы”, то никакого другого и не нужно — вот итог, к которому приходит Есенин в своей последней поэме “Инония”, где он заявляет, что “тело, Христово тело выплевывает изо рта”, себя объявляет он пророком Сергеем и затем начинает бахвалиться — “даже Богу я выщиплю бороду”. В этой поэме поэт из народа, кое-что обещавший, является бледным подражанием Маяковскому»[19] (газ. «Понедельник», М., 1918, 8 июля, № 19).

Поэма Н. А. Клюева «Медный Кит», вышедшая в свет в октябре 1918 г. в Петрограде (на обложке одноименной книги: 1919), была написана вслед «Инонии» Есенина (непосредственно упоминаемой и в самом клюевском тексте). Рисуя в «Медном Ките» собственную символическую картину происходящих в России революционных событий, во многом перекликающуюся с полотном поэмы Есенина, Клюев, тем не менее, охарактеризовал здесь «новое небо и новую землю» России в смысле, противоположном есенинскому:

То новая Русь — совладелица ада,Где скованы дьявол и Ангел Тоски.

Несколько откликов на «Инонию» появилось после выпуска П₁₈

. Пролеткультовская критика была на этот раз не вполне единодушна. П. И. Лебедев-Полянский писал так: «В стихах Есенина нет даже здоровых крестьянских настроений. <...> Даже столь часто призываемый поэтом Бог “по-иному над нашей выгибью // Вспух незримой коровой...” Возможно, что любители такой “изысканной” поэзии кривляющихся интеллигентов есть; но рабочему классу она совершенно не нужна. В нашем трудном, но великом творчестве новой жизни она только мешает и раздражает. С. Есенин думает, конечно, иначе. Он горделиво заявляет “До Египта раскорячу ноги <и т. д.>”. Что-то жутко бредовое. Зачем корячиться до Египта или впиваться в снежнорогие полюса? <...> По силам ли это, не есть ли это интеллигентское бахвальство...» (журн. «Пролетарская культура», М., 1919, № 6, февраль, с. 42–43; подпись: В. Г-ъ). Ф. Радванский высказался критически, но менее жестко: «Жив в нем <Есенине> тот боевой, хочется сказать, мальчишеский задор, который может стать революционным порывом, если пойдет на дело, сольется с мощным потоком пролетарского строительства нового мира. <...> Но у нас, у строящего новую, свободную культуру пролетариата — это настоящее революционное дело, действительное строительство счастья на земле, — у Есенина лишь праздное, порою непристойное зубоскальство <...> из всей “народности” сохранились лишь буйный разгул, крикливость, нарочитая порою грубость образов <...> да лжемистицизм, “библейская мудрость” церковных начетчиков <...>. Будем все же надеяться, что для Есенина настанет скоро действительное преображение. Для того и говорим мы ему горькую правду: тормошить мертвецов — напрасный труд, нам же ты такой не нужен. Брось перекрашивать “под революцию” старую негодную ветошь, брось шутовские “пророческие” ризы, заговори простым человеческим языком» (журн. «Горн», М., 1919, № 2/3, февраль-март, с. 114–115; подпись: Ф. Р.; выделено автором; вырезка — Тетр. ГЛМ).