Том 2 (XI-XII века, переводная литература)

Поганьскъ князь сильнъ вельми, седя въ Висле, ругашеся крьстьяномъ и пакости деяше. Посълавъ же къ нему, рече: «Добро ти ся крьстити, сыну, волею своею на своеи земли, да не плененъ нудьми крьщенъ будеши на чюжеи земли. И помянеши мя». Еже и бысть.

Инъгда же пакы Святопълку воюющу на поганыя и ничьсоже успеющю, нъ мудящю. Святаго Петра мъши приближающися, рекъше служьбе, посъла къ нему, глаголя яко: «Аще ми ся обещаеши на святыи Петровъ дьнь съ вои своими сътворити у мене, верую въ Богъ, яко предати ти имать я въскоре». Еже и бысть.

Етеръ другъ, богатъ зело и съветьникъ, оженися купетрою своею, рекъше ятръвью, и много казавъ и учивъ и утешавъ, не може ею развести. Ини бо, Божии раби[230] творящеся, таи развращаху я, ласкающе имения ради, да сетьнее отлучиша я от цьркъве. И рече: «Придеть час, егда не могуть помощи ласкавьници ти, а моя словеса поминати имата, нъ не будеть чьто створити». Вънезапу по Божию оступлению паде напасть на нею, «и не обретеся место ею, нъ яко и вихъръ, прахъ възьмъ, расея».[231] И ина многа подобьна симъ, яже притъчами яве съказаше.

Сихъ же вьсехъ не тьрьпя, старыи врагъ, завистьникъ человечю роду, въздвиже етеры на нь, яко Дафана и Авирона на Мосея, овы яве, а другыя таи. Иже болять иопаторьскою ересью[232]

и слабеиша съвращають къ себе съ праваго пути, глаголюще: «Намъ есть папежь власть далъ, а сего велить вънъ изгънати и учение его».

Събьравъше же вься люди моравьскыя, веляху прочисти предъ ними епистолию, да быша слышали изгънание его. Людие же, якоже есть обычаи человекомъ, вьси печаловахуся и желяаху си, лишаеми пастыря такого и учителя, разве слабыихъ, яже льсть двизаше, яко се ветръ листвие. Почьтъше апостоликовы книгы, обретоша писание, яко: «Братъ нашь Мефодии святыи и правоверьнъ есть, и апостольско деяние делаеть, и въ руку его суть от Бога и от апостольскаго стола вься словеньскыя страны, да егоже прокльнеть, проклятъ, а егоже святить, тъ святъ да буди». И посрамльшеся, разидоша ся, яко мьгла, съ студъмь.

Не до сего же тъкъмо злоба ихъ ста, нъ реша глаголюще, яко цьсарь ся на нь гневаеть, да аще и обрящеть, несть ему живота имети. Да и о томь не хотя похулити своего раба, Богъ милостивыи въложи въ сьрдьце цьсарю, якоже «есть присно въ руце Божии цьсаре сьрдьце»,[233] и посъла книгы къ нему, яко: «Отьче чьстьныи, вельми тебе желаю видети. То добро сътвори, потрудися до насъ, да тя видимъ, дондеже еси на семь свете, и молитву твою приимемъ». Абие же шьдъшю ему тамо, приятъ и съ чьстью цьсарь великою и радостью и, учение его похваль, удьрьжа от ученикъ его попа и дьякона съ книгами. Вьсю же волю его сътвори, елико хоте, и не ослушавъ ни о чьсомьже. Облюбль и одарь вельми, проводи и пакы славьно до своего стола. Тако же и патриархъ.

На вьсехъ же путьхъ въ многы напасти въпадъше от неприязни: по пустынямъ въ разбойникы и по морю въ вълны ветрьны, по рекамъ въ смьрчи незапьны, яко ся съконьчати на немь апостольскому словеси: «Беды от разбоиникъ, беды въ мори, беды въ рекахъ, беды от лъжибратии, въ трудехъ и подвижениихъ, въ забъдении множицею, въ алъкани и жажи множицею»,[234] и прочимъ печальмъ, яже апостолъ поминаеть.

Потомь же отвьргъ вься мълъвы и печаль свою на Бога възложь, преже же от ученикъ своихъ посажь дъва попы[235]

скорописьця зело, преложи въ бързе вься книгы, вься испълнь разве Макавеи от грьчьска языка въ словеньскъ шестию месяць,[236] начьнъ от марфа месяца, до дъвоюдесяту и шестию дьнь октября месяца. Оконьчавъ же, достоиную хвалу и славу Богу въздасть, дающему такову благодать и поспехъ. И святое възношение таиное съ клиросъмь своимь възнесъ, сътвори память святаго Димитрия.[237] Пьсалтырь бо бе тъкъмо и Евангелие съ Апостолъмь и избьраныими служьбами цьркъвьныими съ философъмь преложилъ пьрьвее. Тъгда же и Номоканонъ, рекъше закону правило, и отьчьскыя книгы преложи.

Пришьдъшю же на страны дунаискыя королю угорьскому,[238] въсхоте и видети, и, етеромъ глаголющемъ и непьщюющемъ, яко не избудеть его без мукы, иде къ нему. Онъ же, яко достоить владыце, тако и приятъ чьстьно и славьно съ веселиемь. И беседовавъ съ нимь, якоже достояше тацема мужема беседы глаголати, отпусти и, улюбль и облобызавъ, съ дары великыими, рекъ ему: «Помяни мя, чьстьныи отьче, въ святыихъ молитвахъ твоихъ присно».