Том 4

место штурман — атлетически сложенный, широкоплечий человек с грубыми чертами лица. Как только все уселись за столом и установилась тишина, командир, собравший своих подчиненных на совет, изложил им существо дела и просил высказать свое мнение. — В силу данных мне инструкций, джентльмены, — начал он, — по прибытии к берегам Англии я должен был их обследовать... Гриффит почтительно поднял руку, призывая к мол¬ чанию, и старый ветеран умолк, вопросительно глядя на лейтенанта. — Мы не одни, — объяснил молодой человек и бросил взгляд в ту часть салона, где, облокотившись на пушку, в спокойной и непринужденной позе стоял лоцман. Незнакомец и бровью не повел, услышав этот явный намек, и не поднял глаз от лежавшей перед ним прямо на палубе карты, которую он внимательно разглядывал. — Это мистер Грэй, — тихо и с явным уважением про¬ износя это имя, ответил капитан. — Нам понадобятся его услуги, поэтому мы ничего не должны скрывать от него. Молодые люди удивленно переглянулись, и, когда Гриффит безмолвным поклоном выразил свое согласие с решением командира, последний продолжал: — Мне было приказано наблюдать за определенными сигналами с мысов, мимо которых мы шли. С этой целью мне были даны лучшие карты и инструкции, что дало нам возможность вчера войти в бухту. Теперь у нас есть лоцман, который представил такие доказательства своего искусства, что ни один из вас, джентльмены, не должен колебаться в случае необходимости положиться на его честь и знания. Старик умолк и оглядел своих офицеров, словно же¬ лая прочесть на их лицах, как они приняли это важное заявление. Слушатели молча наклонили головы, и капи¬ тан, заглядывая в бумагу, которую он держал в руках, продолжал свои объяснения: — Всем вам известно, джентльмены, что злополучный вопрос об обмене пленными не раз возбуждался обоими правительствами — нашим и английским. По этой причи¬ не, а также по некоторым политическим соображениям наши комиссары в Париже признали необходимым захва¬ тить в плен нескольких видных деятелей враждебной сто¬ роны, которые могли бы послужить заложниками на слу- 459

чай дальнейших козней врага. В то же время это заставит Англию испытать на себе тяготы войны, которые до сих пор были только нашим уделом, ибо она шла исключи¬ тельно на нашей территории. Сейчас нам представляется удобный случай привести этот план в исполнение, и я со¬ брал вас для того, чтобы посоветоваться, как это сделать. Это неожиданное сообщение о цели плавания было встречено мертвой тишиной. Подождав с минуту, капи¬ тан, обращаясь к штурману, спросил: — Что вы посоветуете мне предпринять, мистер Бол- троп? Закаленный моряк, которому было предложено своим советом распутать этот трудный узел, положил на стол короткую костистую руку и начал с большим старанием вертеть чернильницу, а другой рукой он поднес ко рту пе¬ ро и стал жевать его с таким увлечением, словно это был лист славного виргинского табаку. Но, заметив, что от него ждут ответа, он поглядел сначала направо, потом на¬ лево и наконец заговорил хриплым, густым голосом, поте¬ рявшим из-за морских туманов и постоянной простуды всякую мелодичность: — Я думаю так: приказано — значит, надо сделать, ибо старинное правило гласит: «Получил приказ — вы¬ полняй враз!» Однако не худо и другое правило: «Волю начальства твори, да и себя не смори!» Оно спасло мно¬ гих ребят от промашки, закрывающей реестр казначея. Я не хочу сказать, что книги казначея хуже других книг, но, когда человек умер, его счет закрывают, иначе выйдет ошибка. Итак, если дело должно быть сделано, встает вопрос: каким образом? Всем известно, что на корабле много парусов, но не всякий скажет, как убрать лишние. Так вот, если дело действительно должно быть сделано, нам следует либо высадить отряд и захватить этих людей, либо ложными сигналами и флагами заманить их на фре- - гат. Что касается высадки, капитан Мансон, — я говорю только о себе, — то, если вы проткнете бушпритом окна гостиной английского короля, я согласен на этот маневр, и мне неважно, сколько дворцовой посуды при этом бу¬ дет побито. Что же до того, чтобы оставить след моих са¬ пог на здешнем прибрежном песке — я все время говорю только о себе, — то, извините за выражение, лучше пусть черт меня унесет. Молодые офицеры с улыбкой выслушали чистосердеч¬ но