Том 4. Стиховедение

Эволюция русской рифмы[343]

1. Русская рифма изучалась с применением подсчетов реже, чем русская ритмика. Правда, классическая работа В. М. Жирмунского (1923) целиком построена на очень тщательных подсчетах, однако в текст они не вошли (лишь изредка появляясь в примечаниях) и недоступны для использования[344]. Появляются результаты подсчетов и в умножающихся работах последних лет (более всего в книге Д. Самойлова[345], но обычно они разрозненны и плохо сводятся воедино. Задача настоящей статьи — предложить материалы для связного обследования некоторых аспектов русской рифмы на всем протяжении ее истории. И охват материала, и система классификации, и методика подсчетов, несомненно, могут быть усовершенствованы, но и в теперешнем виде полученные данные обладают по крайней мере взаимосопоставимостью и этим могут быть полезны.

2. Запас рифм поэзии на каждом этапе ее развития поддается подсчету труднее всего. Для этого нужен двусторонний подход: от естественных данных языка в целом и от конкретных словарей рифм конкретных авторов. Естественные рифмообразующие данные русского языка рассчитаны А. Н. Колмогоровым[346] (25 рифмующихся пар на 100 слов прозы) и подтверждены Т. Экманом[347] (12,5 точных, в том числе 7,8 грамматических, и 12,5 неточных пар на 100 слов прозы: это больше, чем в польском, болгарском, немецком, английском, и гораздо больше, чем в сербском и чешском). Однако словари рифм опубликованы только для трех русских поэтов, а этого недостаточно[348]. В качестве временной меры мы предлагаем данные о «выборочных словарях рифм» 8 русских и 5 иноязычных стихотворных корпусов по 1000 женских и 1000 мужских пар: Симеон Полоцкий (первая тысяча по «Избранным сочинениям», Л., 1953), Кантемир (сатиры 1–6), Ломоносов (оды, 1739–1764), Пушкин (стихи, 1824–1836), Некрасов (сатиры, 1858–1877), Фет (первая тысяча по каноническому своду), Брюсов (лирика, 1901–1909), Маяковский (стихи, 1927–1928), «Carmina Burana», Данте («Ад»), Расин («Митридат», «Ифигения», «Федра»), Гете («Фауст»), Теннисон («In memoriam»). В русских стихах учитывались только парные рифмы, в иноязычных также тройные и четверные.

Таблица 1. Богатство и концентрация мужских и женских рифм

3. Единицей подсчета было рифмическое гнездо. Рифмическим гнездом считалась совокупность слов, которые в данном корпусе все могут рифмовать между собой, например на — аба, — ибо, — авый…, -ага, — ада

…, -ека, — ено, — ены, — еный… и т. д. Если наряду с точными рифмами (пена — вена, сено — колено) в корпусе появлялись приблизительные (пена — сено, пене — сени), йотированные (тени — гений, пене — гений), неточные пополненные (тени — сменит), неточные замещенные (

тени — теми), то они учитывались как отдельные гнезда — енЪ, — енЬ, — ени(й), — енЬ(й), — ени(П), — е(М)и, где (й) — факультативный «йот» или неслоговое и, (П) — любой пополняющий (добавочный) согласный, а (М) — любой замещающий (нетождественный) согласный. Не учитывались в качестве гнездообразующих согласные удвоенные (-ены — енны

) и непроизносимые (-езны — ездны); узуально-непроизносимым считалось также в в сочетании — олны — олвны. Рифма типа мог — срок учитывалась как — ок, мог — вздох — как — ох, для мог — ног вводилось особое гнездо — ог. Рифмы на — т(ь)ся и — ца различались для XVIII–XIX веков (где они не смешивались) и не различались для XX века. Результаты подсчетов представлены в таблице 1.