Том 5. Пьесы и радиопьесы

Ноэма смотрит на Адама, сунув пальцы в рот, громко свистит. Слева из глубины сцены появляются Енох, Каин и Авель.

Каин. Чего стряслось?

Ноэма. Гляньте на него.

Енох. Это кто же такой?

Ноэма. Мой предок.

Авель. Ну, кочумай! Шизанутый какой-то!

Енох ложится слева на пол, Каин усаживается возле кучи хлама, Авель облокачивается на стоящие на скамейке кубики. Все трое вызывающе пялятся на Адама.

Адам. Ноэма, Бога ради, что это за типы?

Енох. Чего он там про Бога бормочет?

Ноэма. Священник. (Ложится на пол, прижимается к Еноху.)

Каин. Католик или протестант?

Смех. Справа рядом с Авелем появляется Цилла. Авель обнимает ее за плечи.

Адам. Кто эти люди?

Цилла. Мы? Коммуна два-два-два.

Смех.

Ноэма. Тихо вы.

Слышен детский плач.

Слышишь, папуля?

Адам. Ребенок.

Ноэма. Мой ребенок.

Адам. Господи, Ноэма.

Ноэма. Чего ты заладил про Господа! Хватит, Тошнит меня от него, и от тебя тоже.

Адам. Кто отец?

Енох, Каин и Авель поднимают руку.

Что это значит?

Ноэма. У тебя что, совсем с головой плохо? Это значит, что один из трех отец моего ребенка и я не знаю, кто именно, потому что сплю со всеми тремя.

Адам. Ноэма, ты моя дочь.

Ноэма. Кто чья дочь, значения не имеет.

Адам садится справа, на средний кубик.

Адам. В твоем страшном мире я не смею даже произнести имя Господа, в которого верую.

Ноэма. И не надо, по-доброму тебе советую.

Адам. Я люблю тебя, Ноэма.

Авель. Я тоже.

Каин. И я.

Енох. И я.

Адам. Ты мое дитя, Ноэма. Вернись в родительский дом, вместе с ребенком.

Ноэма. Парни, мне пора кормить малыша. (Встает.) В общем, гоните старого дурака куда подальше. Надоел. (Уходит налево.)

Каин.

Ну, старпер, подъемник!

Адам. Я не старпер, мне всего сорок.

Авель. В сорок аккурат и есть старпер.

Адам. Отпустите Ноэму со мной.

Енох. А мы ее не держим.

Адам. Я вызову полицию.

Каин. Пока они приедут, Ноэма давно слиняет в другую коммуну.

Адам. Я ее отец.

Цилла. Ну вот что, старпер, слушай внимательно: у вас свой мир, у нас — свой. Мы по горло сыты тем миром, который сделали вы, и законами, которые вы придумали, и вашими запретами, и вашей моралью, от которой нас воротит. Вас содержит государство-убийца. А мы на это государство плевать хотели. У вас все шмотки в невидимой крови. А у нас — просто в грязи. Вы проповедуете любовь, а мы по любви живем; вот и вся разница. Две тыщи лет у вас была возможность что-то сделать, теперь наша очередь. Усек? (Уходит налево в глубину сцены.)

Енох. Та-ак, пойду-ка я полежу с Ноэмой. (Уходит налево.)

Каин. Я тоже. (Уходит направо.)

Авель вразвалку подходит к Адаму.

Авель. Шнуруй отсюда, старый башмак. Чтоб духу твоего здесь не было. На кладбище катись. Полежи для тренировки.

Адам встает, бежит в глубину сцены направо. Авель сидит на корточках в середине сцены. Что-то пишет пальцем на полу.

Справа входит Ада. Она одета как в первом эпизоде с Авелем: азиатская шляпа, черная шаль на бедрах, в руках плошка для риса.

Ада. Что ты делаешь?

Авель. Пишу твое имя.

Ада садится рядом.

Ада. Когда его принесли?

Авель. Час назад.

Ада. Я могу его увидеть?

Авель. Нет.

Ада. Мне очень хочется увидеть его.

Авель. Лучше не надо.

Ада. Я знала, что его убьют.

Авель. Я тоже.

Ада. Мы победили?

Авель. Нет.

Ада. Победили нас?

Авель. Нет.

Ада. Мы когда-нибудь победим?

Авель. Нет.

Ада. Когда-нибудь победят нас?

Авель. Нет.

Ада. Но тогда эта война не имеет смысла.

Молчание.

Ты не ударил меня.

Авель. Нет.

Молчание. Слышна мелодия флейты.

Ада. Кому ты подаришь его флейту?

Авель. Сыну соседа.

Ада. Его тоже призовут?

Авель. Через три недели.

Ада. И тоже убьют.

Авель. Да.

Молчание.

Рис еще есть?

Ада. Нет, кончился.

Авель. А соевая мука?

Ада. Горсточку наскребу.

Авель. Я не голоден.

Ада. Я тоже нет.

Авель. Давай поедим завтра. (Поворачивается к Аде спиной.)

Ада. Вы его увезете?

Авель. Уже увезли.

Ада. Можно мне навестить его могилу?

Авель. Могилы нет.

Ада. Почему?