Том 6. Письма 1860-1873

Милая моя дочь, вот уже несколько дней как я должен был бы ответить на твое письмо, но все это время я проболел гриппом, который держал меня в состоянии полного отупения. — Конечно же, мне очень хочется свидеться с вами, и с тобой, и с твоим мужем, и для того, чтобы принять решение или, вернее, отбросить нерешительность, я должен только знать, что же намерена делать ты. — Когда мы в последний раз говорили с Дарьей, она настоятельно просила меня передать тебе, что выделяет в твое распоряжение триста рублей на дорожные расходы и, следовательно, отметает доводы, приведенные в твоем письме, надеясь вскорости видеть тебя у себя… Ну, а для меня главное повстречаться с вами, а здесь или там, мне все равно…^*

Сейчас я не буду обсуждать с тобой здоровье Дарьи^*

, ибо это тема давно нами исчерпанная и слишком грустная, чтобы к ней бесконечно возвращаться… Вчера я виделся с ее врачом, Красовским, который утверждает, что может наконец-то констатировать несомненное улучшение — но сколько ее ни лечило врачей, все точно так же обольщались. По-моему, единственный действительно утешительный симптом, хотя исключительно морального свойства, это то, что теперь она больше расположена к общению и что ей все приятнее и приятнее становится, например, общество Китти, прежде ее утомлявшее.

Однако вернемся к тебе. Меня очень огорчает ваша стесненность в средствах и то, что пока мало шансов выйти из этого тупика. Поэтому я вдвойне сетую на обстоятельства, до сих пор препятствующие выпуску в свет газеты, издание которой было бы желательно во всех отношениях…^* и в материальном, и в нравственном. Ведь я же понимаю, как в нынешних обстоятельствах должен страдать твой муж из-за невозможности высказаться по злободневным вопросам, и никогда еще отсутствие в слаженном хоре печати мнения, им представляемого, не ощущалось столь остро, как теперь… Кризис европейского мира, усложняясь и углубляясь, скоро достигнет России — два происходящих у нас под боком грандиозных распада, Австрии и Турции, неизбежно ускоряются под взаимным влиянием. — Оба они непременно завершатся хаосом, размеры и продолжительность которого трудно точно предсказать. Иностранное вмешательство лишь усугубит его, не распутав дела. — Только Россия, если бы она сознавала самое себя, свое предназначение и свое право, могла бы указать выход из этого крайне сложного положения. Но мышление, определяющее нашу политику, не достигло еще того уровня развитости, при котором я

начинает отличать себя от не я. Так пусть бы мы, по крайней мере, за неимением у нас самосознания, слушались животного, но верного инстинкта самосохранения. — И тут есть кое-какие обнадеживающие симптомы. В преддверии битвы, которая должна вот-вот завязаться между Францией и германскими народами, т. е. между двумя основными силами Западной Европы, наш выбор, мне кажется, уже сделан. Мы примем сторону Пруссии — неясно только, как мы будем понимать этот союз и какую роль себе в нем отведем… В действительности, единственное соображение, которое должно бы склонить нас в пользу Пруссии, состоит в том, что таким путем мы почти наверняка противопоставим себя Австрии… Австрия же, где сейчас будет ставиться и решаться вопрос славянства и Восточной Европы, т. е. вопрос будущего России, это та область, где нам прежде всего надлежит действовать. Именно сюда должны быть направлены все наши усилия, ибо здесь у нас личный интерес, и мы бы наилучшим образом воспользовались дракой на Западе, если бы не упустили предоставляющегося нам шанса крепко и надежно обосноваться в этой области, возвратив себе Галицию с цепью Карпат. — Вот ситуация, на которую «День»^*

мог бы и должен был бы пролить яркий свет. — Не прискорбно ли, что единственная национальная доктрина, заимствованиями из которой питается теперь вся серьезная и разумная часть нашей печати, так сказать, замурована…

Засим от души жму руку твоему мужу и обнимаю тебя в ожидании твоего решения.

Георгиевскому А. И., 3 сентября 1866^*

90. А. И. ГЕОРГИЕВСКОМУ 3 сентября 1866 г. Петербург

Петербург. 3 сентяб<ря 18>66