Томъ шестой. За океаномъ

По обыкновенію онъ пошелъ прямикомъ по узкой дорожкѣ, пролегавшей сквозь лѣсъ. Дорожка эта огибала слѣва усадьбу Брудныхъ и выходила на большую дорогу, нѣсколько повыше, прямо къ усадьбѣ Рабиновича.

Когда онъ поравнялся съ первой усадьбой, онъ вспомнилъ Катю и подумалъ, что, можетъ быть, ему еще удастся увидѣть ее сегодня на праздникѣ у Рабиновича.

Чувства его, выведенныя однажды изъ равновѣсія, все время колебались между застѣнчивостью и дерзостью, и теперь онъ снова смотрѣлъ на маленькое утреннее происшествіе совсѣмъ другими глазами.

— Мужчина долженъ быть настойчивъ, — говорилъ онъ себѣ, — если стремится завоевать главный призъ своей жизни.

Земледѣліе и жизнь на вольномъ западѣ опять показались ему долей, наиболѣе достойной человѣка, и онъ сказалъ себѣ, что вдвоемъ съ Катериной они могли бы одолѣть шутя всякія лишенія и преграды.

Текущая жизнь снова показалась ему проще и понятнѣе, представилась здоровымъ животнымъ и растительнымъ процессомъ, заключающимъ въ себѣ работу и простыя удовольствія, безобиднымъ для другихъ и полезнымъ, какъ одинъ изъ основныхъ кирпичей, составляющихъ фундаментъ будущей жизни человѣчества.

Когда Вихницкій миновалъ Ѳенину усадьбу и хотѣлъ уже выйти на большую дорогу, онъ услыхалъ недалеко отъ себя шепотъ и быстрый шорохъ и невольно остановился. Говорили два голоса, мужской и женскій. Въ женскомъ Вихницкій узналъ Катерину, а въ мужскомъ Герасима Бруднаго, который приходился Ѳедору двоюроднымъ братомъ, но пока не имѣлъ осѣдлости и переходилъ съ фермы на ферму, складывая вмѣстѣ свою заработную плату и стараясь накопить побольше денегъ.

Вглядѣвшись въ темноту, Вихницкій нашелъ глазами разговаривавшую чету. Они стояли въ сторонѣ отъ тропинки, среди кустовъ, и юноша съ трудомъ различалъ ихъ неопредѣленныя очертанія, но онъ ясно представлялъ себѣ фигуру Герасима Бруднаго. Это былъ человѣкъ столь же огромный и нескладный, и еще болѣе молчаливый, чѣмъ его двоюродный братъ. Про младшаго Бруднаго говорили, что онъ такъ же скупъ на слова, какъ и на деньги, и каждый день, дѣлаетъ сбереженія на томъ и на другомъ. Послѣдній мѣсяцъ онъ работалъ на американской фермѣ, въ пяти миляхъ отъ Ноксвиля, и чтобы встрѣтиться съ дѣвушкой, ему пришлось жертвовать почти половину своего ночного отдыха на путешествіе въ оба конца, но назавтра было воскресенье, которое американцы проводятъ въ строго соблюдаемомъ бездѣйствіи, и онъ разсчиталъ наверстать свое поутру.

— Зачѣмъ только ты путаешься тутъ? — сказала Катерина.

Вихницкому на минуту показалось, что они только что встрѣтились и дѣвушка спрашиваетъ Герасима, зачѣмъ онъ пришелъ, но черезъ нѣсколько фразъ онъ понялъ, что это продолженіе прежняго разговора.

— А куда я пойду? — сказалъ Герасимъ и засмѣялся.

Вихницкій съ удивленіемъ замѣтилъ, что теперь онъ гораздо разговорчивѣе, чѣмъ обыкновенно.

— На закатѣ солнца, слышь, вольныя земли есть. Сказываютъ, нарѣзка идетъ, землю мужикамъ дѣлятъ!

— А кто сказываетъ? — спросилъ Герасимъ. — Вѣрный человѣкъ?

— Учитель тутъ ходитъ… Вихлицкой… — сказала Катерина. — Сказывалъ, тоже хочетъ идти туда. Говоритъ: «Захвачу земли, сколько глазомъ обнять, лѣсъ выжгу, стану землю пахать». Да гдѣ ему? — закончила она съ короткимъ смѣхомъ.

— Недопанокъ! — презрительно сказалъ Герасимъ. — А ты съ нимъ что за пара? — прибавилъ онъ. — Какія у васъ вѣсти взадъ-впередъ переметываются?

— И то пара! — дерзко засмѣялась. Катерина. — Онъ мнѣ давеча говорилъ: «Поѣдемъ, молъ, со мной, я тебя довезу до настоящаго мѣста!..»

— Смотри, дѣвка! — съ угрозой сказалъ Герасимъ.

— Темно смотрѣть-то! — засмѣялась Катерина. — А ты мнѣ тоже не указъ! На кого хочу, на того и смотрю!

Минута или двѣ прошли въ совершенномъ молчаніи.

— Полно, ты дурень! — заговорила Катерина совсѣмъ другимъ тономъ. — На что онъ мнѣ надобенъ? Самъ тощій, руки долгія, чисто комаръ! Здоровый здороваго ищетъ. Я и сама люблю ворочать во всю!

— Вотъ денегъ подкопимъ! — сказалъ Герасимъ. — И здѣсь купимъ землю, какъ братъ Ѳедоръ.

— Ты дурень! — повторила Катерина наставительнымъ тономъ. — Тутъ накопишь старой бабѣ на похороны!.. Тамъ, говорятъ, заработки пять долларовъ въ день!..

— Тьфу, навожденіе! — плюнулъ Герасимъ. — Нѣтъ ли какого обману?

— Зимы, говорятъ, тамъ нѣту, — продолжала Катерина. — Всю зиму скотъ ходитъ по отавѣ, пшеница буйная, безъ конца и краю. Всякій плодъ на солнышкѣ вызрѣваетъ. Ѣда дешева. Просто сказать, приходи и бери даромъ съ деревьевъ!..

Она успѣла развить и опоэтизировать краткія свѣдѣнія, полученныя отъ Вихницкаго.

— Фу ты, Господи! — сказалъ Герасимъ, уже заражаясь воодушевленіемъ Катерины. — Какъ же намъ попасть туда? Языка у насъ нѣтъ, все равно мы мерзлые, нѣмые!..

— Ты голова! — сказала Катерина. — Какой тебѣ надо языкъ? Придешь ты на ферму, дадутъ тебѣ въ руки лопату, знамо, чтобы землю копать, а не щи хлебать, а топоромъ рубить, а вилами навозъ поднимать, — такъ и во всемъ!

— А какъ не заплатятъ? — сказалъ вдругъ Герасимъ. — Денегъ не станетъ у насъ, куда дѣнемся? Еще схватятъ, какъ бродягъ, запрутъ насъ въ темное мѣсто!..