Томъ шестой. За океаномъ

Она продолжала машинально рѣзать виноградъ и складывать его въ корзину, но вниманіе ея слабѣло. Она какъ будто ожидала чего-то отъ этого высокаго молодого человѣка съ блѣднымъ лицомъ и задумчивымъ взглядомъ.

Работа, однако, не могла идти благополучно безъ ея полнаго вниманія.

— Ахъ! — вдругъ вскрикнула Баскина и, отбросивъ въ сторону рѣзакъ, замахала лѣвой рукой. Она нечаянно просунула мизинецъ слишкомъ далеко впередъ и глубоко обрѣзала его вмѣстѣ съ кистью винограда. Вихницкій отбросилъ въ сторону свой ножъ и корзину и подбѣжалъ къ дѣвушкѣ. Она стояла, протянувъ руку предъ собою и отвернувъ голову въ сторону. Изъ пальца сочились одна за другой крупныя алыя капли. Баскина дрожала, какъ въ лихорадкѣ. Она не могла выносить вида крови.

Вихницкій схватилъ ея руку и крѣпко стиснулъ раненый палецъ, чтобы остановить притокъ крови. Порѣзъ былъ глубокъ, но не имѣлъ ничего опаснаго. Вихницкій поспѣшно вынулъ изъ кармана платокъ и, ободравъ двѣ бѣлыя полоски, перевязалъ прорѣзъ.

— Успокойтесь, — сказалъ онъ, — это пустяки!..

— До свадьбы заживетъ, — рискнулъ онъ прибавить, чтобы ободрить дѣвушку.

Баскина повернула голову и слабо улыбнулась.

— Какая я глупая, — шепнула она. — Крови боюсь!

Рука ея продолжала лежать на рукѣ юноши, и она не отнимала ея, и вдругъ Вихницкій, мужское чувство котораго, быть можетъ, подъ вліяніемъ недавняго опыта изощрилось и стало ярче, почувствовалъ, что эта дѣвушка не отталкиваетъ его, какъ та другая, и что онъ можетъ, если хочетъ, сохранить ея руку въ своей рукѣ на все будущее время. Мысль его заработала въ томъ же недавнемъ направленіи. Онъ представилъ себѣ, что они женились и живутъ въ Нью-Іоркскомъ «Дантанѣ». Онъ имѣетъ комиссіонную контору по торговлѣ недвижимостями или страховую агентуру, двѣ изъ наиболѣе прибыльныхъ «интеллигентныхъ профессій» городской Америки. Она учительствуетъ или, положимъ, имѣетъ маленькую мастерскую и въ то же время присматриваетъ за домомъ, какъ сотни другихъ женщинъ того же круга. У нихъ квартира въ Восточномъ Бродвеѣ, въ улицѣ русскихъ докторовъ, которая начинается отъ Губернаторскаго переулка вывѣской «Іеремія Розенталь» и кончается у площади Сьюардъ вывѣской «Леви Канторовичъ». У нихъ дешевая кухарка изъ зеленыхъ польскихъ эмигрантокъ, которая уйдетъ, какъ только подучится языку, и мальчикъ негръ, который съ утра до вечера дремлетъ на скамьѣ въ передней и отъ нечего дѣлать читаетъ брошюры о правахъ труда. У нихъ есть деньги въ банкѣ. Разъ въ двѣ недѣли у нихъ собираются пріятели изъ разъѣвшихся лавочниковъ, съ примѣсью ожирѣвшихъ интеллигентовъ, пьютъ и играютъ въ pinochle, американскую игру, гдѣ можно сразу имѣть восемь тузовъ и тридцать взятокъ и для выигрыша требуется тысяча очковъ. По субботамъ иногда онъ тайно отъ жены ѣздитъ на скачки.

Всѣ эти картины были такъ знакомы Вихницкому, что онѣ пронеслись въ его головѣ всѣ вдругъ, какъ стая перелетныхъ птицъ. Онъ еще разъ осмотрѣлъ перевязку и выпустилъ руку Баскиной.

— Это пустяки, — повторилъ онъ, — но работать вамъ не надо больше, собьете бинтъ.

— Хорошо! — сказала дѣвушка кротко и печально.

Ея небольшой шелковый шарфъ висѣлъ на ближнемъ кустѣ. Она подобрала его и обернула вокругъ шеи. Потомъ, поддѣвъ корзину на правый локоть, отправилась къ усадьбѣ. Вихницкій не проводилъ ее и даже не предложилъ ей своихъ услугъ.

XVI.

Въ этотъ вечеръ передъ усадьбой Рабиновича возлѣ большого стараго бука устроился сельскій балъ. Многія работницы такъ устали, что послѣ ужина тотчасъ же поплелись домой, но другія были крѣпче и не хотѣли отказаться отъ праздничнаго обычая. Сначала кавалерами были только школьные ученики, но другіе молодые люди, проходившіе мимо, приставали къ празднику и пара за парой присоединялись къ кругу танцующихъ.

Музыку представлялъ Рабиновичъ, который игралъ на длинной воющей флейтѣ, и его единственный работникъ, подыгрывавшій на гармоникѣ. Скрипка пришла безъ приглашенія, прямо съ улицы, и вслѣдъ за нею американская мѣднострунная гитара.

Балъ продолжался до полночи, пока самыя бойкія дѣвушки окончательно обезсилѣли. Ночь была такъ тиха и хороша, что иныя полѣнились идти домой и остались ночевать на дворѣ у Рабиновича на нѣсколькихъ охапкахъ свѣжаго сѣна, которое онѣ самовольно сбросили съ сѣновала. Впрочемъ, Рабиновичъ былъ доволенъ этимъ днемъ. Виноградъ былъ убранъ, и тысяча долларовъ какъ будто уже лежали у него въ карманѣ.

Вихницкій тоже не докончилъ рабочаго дня и ушелъ съ работы вскорѣ послѣ Баскиной. Онъ даже не заходилъ въ усадьбу, ибо не желалъ брать плату за минувшіе часы, и прямо прошелъ въ свою квартиру на другой конецъ Ноксвиля.

Усѣвшись за столомъ, онъ досталъ растрепанный томъ экономическихъ идиллій Воронцова и принялся читать его съ отогнутой страницы, изучая запутанный вопросъ о томъ, куда дѣвался русскій рынокъ.

Окно комнаты Вихницкаго было открыто, оно выходило во дворъ, въ передней части котораго былъ устроенъ чахлый палисадникъ. Вихницкій невольно прислушался. Въ окно неслись тихіе звуки скрипки, которая наигрывала подъ сурдинку старинную малороссійскую пѣсню.