Топология насилия. Критика общества позитивности позднего модерна

Бодрийяр не принимает патологии позитивного, потому что он повсюду придерживается иммунологической модели: «И вовсе не случайно так остро встает вопрос об иммунитете, антителах, прививках, пересадке и отторжении. На стадии скудости мы стремимся все поглощать и усваивать. На стадии же избытка встает проблема отторжения и отбрасывания. Всеобщая коммуникация и перенасыщение информацией представляют угрозу для защитных свойств человеческого организма»¹⁶⁰. Эксцесс перепроизводства, сверхпроизводительности, сверхпотребления, сверхкоммуникации и сверхинформированности представляют угрозу не для иммунной системы, а для системы нервно-психической. Патология позитивного не имеет никакого отношения к иммунной системе. Иммунитет не реагирует на ожирение системы. Жир может постепенно выводиться, но он не может быть исторгнут. По причине своей позитивности одинаковое не приводит к образованию антител. Нет смысла укреплять защиту перед лицом насилия, источником которого является одинаковое. Они могут защитить лишь от

иного. Кроме того, следует отличать иммунологическое и не-иммунологическое отторжение. Отвращение является иммунологической реакцией в той степени, в которой оно вызвано иным. Избыток одинакового

является причиной рвоты, но рвота – не защитная реакция иммунитета, а пищеварительно-психическая абреакция.

В интервью газете «Шпигель» Бодрийяр обращает внимание на то, что война изменила форму: «Больше нет фронтов и демаркационных линий, враг проник в самое сердце культуры, которая с ним борется. Это, если угодно, четвертая мировая война: на этот раз ее участниками являются не народы, государства, системы и идеологии <…>»¹⁶¹. Бодрийяр не согласен с тем, что новая мировая война обходится сегодня вообще без врагов, которых нужно «побороть». Скорее, речь идет о том, что человек ведет

войну с самим собой. По причине того, что негативность врага отсутствует, война становится самореферентной. Разрушается тот, кто разрушает. Получает удары тот, кто бьет. Кто выигрывает, тот в то же время проигрывает. Претендуя на мир, эта война не является ни видимой, ни публичной. Речь идет о такой войне, в которой не может быть победителей. Эта война без врага окончится не победой одной из сторон, а только глобальным крушением, глобальным выгоранием. Перегрев всей системы приводит к имплозивному схлопыванию. Здесь действует имплозивное

насилие. Оно отличается от эксплозивного насилия, которое в качестве империалистического насилия или насилия классической войны расширяется вовне и завоевывает новые пространства. Эксплозивное насилие – это давление, направленное вовне. При имплозивном насилии внешнее отсутствует и давление направляется внутрь. Во внутреннем оно становится причиной разрушительного напряжения и давления, которое ведет к обширному инфаркту системы. Климатические и иные катастрофы окружающей среды тоже указывают на перегрев системы. Выгорание производительного субъекта – патологический признак, указывающий на риск системной имплозии.

Согласно той генеалогии врага, которую выстраивает Бодрийяр, на первой стадии врагом является волк. Он – «внешний враг, который нападает и от которого защищаются, возводя защитные укрепления и стены»¹⁶². На следующих стадиях генеалогии враг постепенно утрачивает силу и видимость. Он мельчает и становится менее заметным. На второй стадии он становится крысой, которая живет в подполье и потому требует иной защитной стратегии. Стены и заборы против нее не действуют. Только «гигиена» или «техника чистоты» способны защитить от исходящей от нее опасности. После третьей стадии – стадии жука – враг наконец обретает виральную форму: «Четвертая стадия – это вирусы <…>. От вирусов гораздо труднее защищаться, поскольку они проникают в самое сердце системы»¹⁶³. Здесь появляется «призрачный враг, распространяющийся по всей планете, проникающий всюду, как вирус, возникающий в каждом промежутке власти»¹⁶⁴. Паническая реакция на вспышки сибирской язвы, согласно Бодрийяру, отражает морфологические и топологические изменения в природе вражды и насилия. Спящие вирусные клетки, которые приспосабливаются к жизни внутри системы, действуют против нее, стоит им лишь активироваться. В самом внутреннем они образуют очаг внешнего. Они нападают на систему как на внешнюю по отношению к ним силу. Преступник и жертва в данном случае четко разделены. «Вирусное насилие», кроме того, пронизано антагонистическим напряжением. Оно представляет собой насилие негативности. Террорист как враг является для системы иммунологическим другим, который в систему проникает и начинает ее разрушать.