Читаем Тоска по чужбине полностью

В назначенное время он явился в Благовещенский собор и занял место у левого столпа. На его иноческий взгляд, торжественной вечерней службе недоставало благолепия: к царскому месту постоянно совались пришлые с бумагами, возле царевича шушукались бояре, обговаривая явно не духовные вопросы, и даже какой-то лёгкий гончик впущен был во храм в одежде, по пояс заляпанной грязным снегом. Так ему не терпелось нечто донести царевичу, что он едва догадался содрать колпак с небритой головы. Когда на клиросе запели, к Ионе подошёл служка и подал толстую копеечную свечку.

С нею Иона знал, что делать: пробрался к царскому месту, запалил её и стал оглядываться, раздумывая, кому поставить. Человек, получивший немалую толику от северных даров и оказавшийся сегодня рядом с царевичем, что-то почтительно шепнул ему. Иван Иванович посмотрел на Иону. На долгую минуту они остались как бы наедине, с очи на очи. Иона понял, что больше ему ходатаи не пригодятся.

Есть на земле невидимое братство, объединённое жаждой сочинительства и устремлённое не в настоящее, а в будущее, когда, по пророчеству, всё разрушится, кроме Слова. И они нижут и нижут свои слова на эту нить, протянутую из бездны в бездну, надеясь приобщиться к вечности. Мечтания египетских царей, вознёсших к нему свои гробницы, и страсти завоевателей, истоптавших конями полмира, ничто рядом с их келейным тщеславием... Иона был зван к царевичу на чтение «Жития Антония Сийского» как на умственный пир. Чтение должно было состояться на следующий день в присутствии немногих членов Освящённого Собора, в том числе митрополита Антония.

Царевич в последнее время занимал отдельное крыло арбатского дворца царя, построенного ещё в опричнину, наполовину сгоревшего во время татарского нашествия и вновь отстроенного и расширенного в правление Симеона Бекбулатовича. Иону познабливало от сознания, что где-то за стеною умирает государь... Однако на поведении митрополита, архимандрита Чудова монастыря и двух протопопов кремлёвских соборов это никак не отражалось, только отец Антоний был сердит и сам как будто нездоров. Похоже было, что желчь разлилась у него по жилам.

Читал царевич сам. Иона, ожидавший сильного искажения своего рукописания, был и обрадован, и обескуражен: всё, что было в нём живописного и проникновенного, все счастливые словесные находки первого автора жития Филофея и самого Ионы остались в неприкосновенности. Иван Иванович добавил десяток торжественных, нарочито звучащих фраз, призванных, по его представлениям, возвысить, приблизить к церковным канонам «зело в лёгкости написанное» сочинение сийских иноков. Об этом он в предисловии особо упомянул. Но, положа руку на сердце, Иона не мог одобрить вставки царевича. И уж, во всяком случае, он предпочёл бы, чтобы на титле жития стояло только его, Ионы, имя... Разумеется, он готовился превозносить слог Ивана Ивановича, благодарить за участие и, буде речь о том зайдёт, отказаться от авторства. Но ничего этого не потребовалось.

Здесь собрались люди, чей голос на заседаниях Освящённого Собора звучал особенно весомо и убедительно. Разумеется, и новгородский, и казанский архиепископы в сиянии своих белых клобуков могли заставить прислушаться к своим словам, но так уж получалось в последние годы, что московские церковнослужители пребывали как бы в естественном согласии с самим царём, так что было не принято отвергать их предложения. И царевич, и Иона понимали, как много зависит от их оценки жития. Речь шла о канонизации нового святого.

При покойном Макарии, когда создавались Четьи-Минеи, число отечественных святых росло быстро. В последние годы оно приостановилось. Освящённый Собор выдвигал всё новые условия для признания действительности чудес, обретения мощей и иных причин канонизации. Это было правильно, в гуще тёмного народа слишком много развелось чудотворцев, вплоть до таких, что именовали себя «христами». Но Антоний Сийский к ним не относился, его возвеличение отвечало интересам не одного Троицкого монастыря, но — государства.

В таком духе и высказался архимандрит Чудова монастыря, один из протопопов ему уже поддакнул, обсуждение пошло было по накатанному пути, благо автором жития все дружно именовали царевича — несмотря на его предисловие, в котором он упомянул и Филофея, и Иону... Но у митрополита Антония, видно, не зря разлилась желчь.

Перейти на страницу:

Все книги серии Россия. История в романах

Похожие книги

Антон Райзер
Антон Райзер

Карл Филипп Мориц (1756–1793) – один из ключевых авторов немецкого Просвещения, зачинатель психологии как точной науки. «Он словно младший брат мой,» – с любовью писал о нем Гёте, взгляды которого на природу творчества подверглись существенному влиянию со стороны его младшего современника. «Антон Райзер» (закончен в 1790 году) – первый психологический роман в европейской литературе, несомненно, принадлежит к ее золотому фонду. Вымышленный герой повествования по сути – лишь маска автора, с редкой проницательностью описавшего экзистенциальные муки собственного взросления и поиски своего места во враждебном и равнодушном мире.Изданием этой книги восполняется досадный пробел, существовавший в представлении русского читателя о классической немецкой литературе XVIII века.

Карл Филипп Мориц

Классическая проза / Классическая проза XVII-XVIII веков / Европейская старинная литература / Древние книги / Проза