Тот, кто дает ответы

– Хвырь на могиле Луш! Точно! Как я не сообразил сразу, дурак! Все сходится. Если девушка, водившая в кафе Дарину Рыбалко и давшая ей Желанную, – это Соломия, то Хвырь стоит на могиле Луш. Это и месть, и удобное место. Могила колдунов – самое подходящее место для такого колдовства. Всегда так было.

– Откуда ты знаешь?

– Вычитал в тетрадях моего прадеда. Иногда я их читаю.

– В той, которая написана шифром?

– В тех, которые уничтожили, когда меня не было… В тех, что разорваны. Я их читал, летом. Кое-что запомнил. Идем, и давай сообщим остальным.

Я попыталась вызвать по рации Марьяна и Михайлу, но ответа не было.

– Брось, – велел Матвей. – Мне кажется, что эти рации вообще не работают. Давай старым проверенным способом. Напиши в «Вайбер», в общую группу, которую создал Марьян. Пусть знают, что мы отправились к могилам Луш.

Сообщение было отправлено, и мы двинулись в темноту леса, к могилам братьев Луш.

3

Фонари исправно освещали нам дорогу, и совсем скоро мы миновали громадные черные валуны, под которыми обычно туристы и отдыхающие разводили костры, миновали небольшой ручеек и удобную полянку со столиком и мангалом и углубились в чащу, туда, где Вартовые похоронили колдунов Луш.

Могилы еще не успели скрыться под слоем прелой листвы, и я увидела черные длинные палки, воткнутые вместо крестов. Тогда в битве на старой автостоянке погибло четверо братьев. Выжил только самый младший, и, насколько я знала, он и его родители покинули страну.

– Что это за палки? – спросила я, удивленно разглядывая плиты и странное украшение в изголовьях.

– А ты посмотри на среднюю могилу, туда, где лежит Григорий Луша, – тихо проговорил Матвей, шагая вперед.

Луч его фонаря упал на выглядывающий из-под листвы красноватый край мраморной плиты, на свежие розы, лежавшие на плите, и на черный деревянный обелиск.

То, что мы увидели, походило на странную резную скульптуру, выполненную искусным художником. Древнее дерево дало трещину на самой верхушке, но в целом божок Хвыри казался целым и крепким. У фигуры не было ушей и рта, только глаза, но зато какие! Сдвинутые мохнатые брови, искусно вырезанные веки, выпуклые глазные яблоки и зрачок, выкрашенный серым.

Свет моего фонаря упал на верхушку скульптуры, и она показалась гладкой, до невероятности гладкой. И мне подумалось вдруг, что к ней прикасалось множество рук, поглаживало, обнимало и просило помощи. Ей молились тысячи раз, и божок действительно мог помочь тем, кто к нему взывал.

– Мы нашли, – выдохнул Матвей, – это оно. Пиши быстро Марьяну.

Но едва я успела вывести два слова: «Нашли, могила…», как стоящее рядом дерево наклонилось, и его ветка со всей силы хлестнула меня по рукам. Телефон выпал и улетел в темноту, скрывшись под слоем прелой листвы. Ветви дерева ударили еще раз, но теперь вмешался Матвей, обрубив их мечом.

Факелы потрескивали у нас в руках, церковный огонь, взятый от свечей в маленькой часовне, освещал потемневшую и потрескавшуюся кору деревьев, их черные ветви, тянущиеся к нам, как жадные ладони с растопыренными пальцами, и мы все еще сомневались, стоит ли поджигать живые деревья.

– Беги к божку и сожги его, я прикрою, – велел Матвей, доставая меч.

Серебро сверкнуло оранжевым, в клинке отразилось пламя, и мир вокруг посветлел, наполнился бликами и отсветами фонарей, факелов, сиянием клинка. Меч опустился на одну ветку, на другую – Матвей рубил исправно и быстро, поворачиваясь вокруг себя, и только треск стоял, как при рубке дров.

Божок Хвыри хищно поблескивал гладкой макушкой и смотрел на нас выпученными глазами. Злыми, немигающими глазами, которые налились вдруг странным изумрудным светом и теперь казались маленькими ярко-зелеными огоньками.

Сжечь эту гадину немедленно! Я кинулась к божку, но тут из темноты вынырнула женщина. Она не казалась старухой – высокая, внушительная, крепкая, скорее походила на обычную сельскую бабу. Платок на голове, коричневая дубленка с белой опушкой, резиновые сапоги – женщина появилась так внезапно, словно выскочила из могилы.

Не так я представляла себе колдунью, вызывающую Хвырь. Мне виделась жуткая старая баба со сморщенным лицом, что-то вроде Марыси Данилевской. А здесь – деловитая, крепкая, хорошо одетая и быстрая. Она кинулась ко мне, и я замешкалась всего на пару секунд, пытаясь разглядеть лицо. Оно показалось знакомым, я замерла, и этого хватило, чтобы баба кинулась на меня и выбила из руки факел.

Огонь стал затухать от прелой, влажной листвы, я подняла повыше фонарь, свет упал на лицо женщины, и я остолбенела, узнав Каролину Григорьевну.

Теперь она казалась внушительной и даже привлекательной. Цветастый платок на голове, замотанный по сельскому обычаю, и завязанные надо лбом кончики платка придавали ей милый и немного смешной вид. Этакий вариант Солохи или Верки Сердючки. Но когда она подняла вверх руку с ножом, мне стало не до смеха. Я махнула фонарем и отступила. Споткнулась, упала на мраморную плиту, больно ударившись локтем и спиной, но это позволило мне избежать смертельного удара.