Трагедии

Да, государь! Увы, никто в твоей столицеНазвать бы не хотел ее императрицей.Пусть гордый стан ее и красота лицаДостойны и твоей порфиры, и венца,И есть в ней римский дух, у чужеземцев редкий,Но, государь, цари — ее отцы и предки.Ты знаешь, есть у нас незыблемый закон:Брак с чужеземцами нам запрещает он.Законным отпрыском и гражданином РимаДитя такой любви считать недопустимо.

К тому же, некогда изгнав своих царей,Мы имя царское, что было всех святей,Возненавидели так яростно, что ныне,Как память о былой свободе и гордыне,Рим, верный цезарям, непобедимый Тит,Ту ненависть в сердцах своих сынов хранит.Сам Юлий, даже он, кто подчинил впервыеСвоим велениям обычаи родные,Своей женой назвать египтянку не смог[133],Как яростно огонь любви его ни жег.Антонию она была милее жизни[134]

.Он стал изменником и славе и отчизне,Но браком все-таки не сделал эту связь.Он млел у ног ее, покуда, разъярясь,Рим не настиг его в их царственных покояхИ смертью праведной не покарал обоих.Прошли еще года. Калигула, Нерон[135], —Увы, не обойти столь мерзостных имен! —Имевшие один лишь облик человека,Поправшие все то, что люди чтут от века,И те единственный уважили запрет:

И брака гнусного при них не видел свет.Как требовал ты сам, тебе напомню честно,Что Феликс, бывший раб, Палласа брат безвестный,Став мужем двух цариц[136], почти достиг венца;И раз уж быть правдив я должен до конца,Скажу тебе о том, что знают все на свете:С твоей возлюбленной в родстве царицы эти.Ужели родине понравится твоей,Что ложе цезаря разделит дочь царей,Когда в краю, где рок назначил ей родиться,Вчерашнего раба в мужья берут царицы?

Так, благородный Тит, в столице говорят,И очень может быть, что нынче же сенат,Опору обретя в тревоге всенародной,Все это выскажет открыто и свободноИ что у ног твоих, мой цезарь, вместе с нимО лучшем выборе тебя попросит Рим.Готовься, господин, к достойному ответу.

Тит.

Увы! Моей любви невыносимо это!

Паулин.

Да, вижу, сильная тобой владеет страсть.

Тит.