Транскрипции программы Один с сайта «Эхо Москвы». 2016 Январь-Июнь

Но даже сейчас — вне контекста этого спектакля — я вам хочу сказать: люди, которые являются апологетами «Pussy Riot» мне не близки; люди, которые осуждают «Pussy Riot», мне не близки. Всё это мне напоминает классический анекдот: «За что вы сидите?» — «Я сказал, что Рабинович — враг народа». — «А вы за что?» — «А я сказал, что Рабинович — не враг народа». — «А вы за что?» — «А бог его знает. Я — Рабинович». Понимаете, все участники этой полемики мне одинаково неприятны в данном контексте, независимо от того, какие они есть. Точно так же неприятна сама эта ситуация, когда авангардный спектакль получает политическую интерпретацию. Вот это всё мне не нравится. И не нравится мне тон большинства нынешних полемик.

Но должен сказать, что сейчас действительно ситуация такова, что очень трудно сохранить лицо, очень трудно сохранить правильный тон. Больное время, понимаете, а в больные времена не может быть здоровой культуры, каких-то здоровых проявлений. Мне часто приходилось говорить, что проблемы, которые ставятся, например, в прозе такого морального беспокойства — в прозе Тендрякова семидесятых годов, — они не имеют разрешения, потому что это проблемы больного общества. В атеистических координатах они неразрешимы, а никакие религиозные координаты в этом мире невозможны. Поэтому что говорить? Это «может ли Бог создать камень, который он не может поднять?» и так далее.

«Почему в вашем списке 100 книг нет ни Фейхтвангера, ни Голсуорси?»

Слушайте, потому что это список достаточно субъективный. Потому же, почему там нет и Клейста, например, почему там нет и Гёте, или почему там нет, скажем, Гейне. Если вас интересует моё персональное мнение, то я не считаю Фейхтвангера сильным писателем. Считайте, это моё заблуждение. Я считаю, что это писатель класса Сенкевича. Хотя Сенкевич и лауреат Нобелевской премии, насколько я помню (если я ничего не путаю), но всё равно Сенкевич — это писатель не того класса. Пруст, Сенкевич, Фейхтвангер — я считаю, что это авторы такого ряда.

Что касается Голсуорси. «Фейхтвангер — уж точно великий романист, одна «Иудейская война» чего стоит». Bob, если вам так кажется — ради бога! Составьте свой список из 100 книг. «Почему там нет «Трёх мушкетёров», «Трудно быть богом» и Ветхого Завета?» Нет, Ветхий Завет там есть, там есть Библия в целом, но я выделил, насколько я помню, именно Новый Завет, потому что для меня Новый Завет — более любимая и более важная для меня книга. Если хотите, включите туда… «И вообще очень странный список!» Слава богу, что он странный, Bob. Помните, как сказано у Шекспира в одной пьесе: «О, счастливый сын, умеющий удивлять свою мать!» Всегда приятно немножко удивить.

«Когда же будет лекция о Балабанове?» Господи, пожалуйста, она будет в следующий раз! Давайте в следующий раз будет лекция о Балабанове.

«Постоянно пересматриваю фильмы Фассбиндера. Устойчивое впечатление, что режиссёр стремится разобраться в причинах, породивших нацизм. Он хочет изжить прошлое и обрести для нации лёгкое дыхание свободы. Удалось ли это ему?»

Нет конечно. Андрей, понимаете, Фассбиндер разбирается в ситуации задним числом, и разбирается уже в мёртвой ситуации — вот в чём проблема. Та Германия, которую создал, которую знал Фассбиндер, — это уже мёртвая страна. Та Германия, которую знаем мы сегодня, — это уже что-то совсем другое, что-то принципиально новое. Я же говорил, у нации бывает рак. Она может его пережить, а может не пережить. Весь вопрос в глубине этого переживания. Вот Россия переживает тоталитаризм за тоталитаризмом, но он не затрагивает её сущности как-то, потому что 30 процентов верят, а 70 насмехаются. И является ли это особой формой рабства или особой формой свободы? Это является самой свободной из форм рабства или самой рабской из форм свободы — как вам больше нравится.

Что касается Фассбиндера, то он и не мог обрести никакого лёгкого дыхания. Его кокаиновое самоуничтожение было, конечно, одной из форм, одной из попыток как-то наверстать утерянный темп жизни, утерянное её напряжение. Такие его фильмы, как «Тоска Вероники Фосс», или «Берлин-Александерплац», или «Лили Марлен», — это, конечно, выдающиеся художественные свершения. Там даже не надо докапываться до истоков нацизма, они к тому времени довольно-таки понятны. Просто у Фассбиндера, на мой взгляд… Хотя в «Лили Марлен» уже это есть. По-моему, ему просто не хватало решимости сказать: «Ребята, игра сыграна, всё кончено». Знаете, «роды, осуждённые на сто лет одиночества, вторично не появляются на земле». Нации, которые через такое прошли и такое сделали, не заслуживают возвращения (ещё Набоков об этом сказал). Ну что поделаешь? Это не было проблемой только воюющих или только фашистов, а это было проблемой населения в целом, потому что одни посылали посылки с восточных территорий, а другие носили то, что в этих посылках было.

Позвольте вам напомнить стихи Павла Антокольского, одного из любимых моих поэтов, я тут их давеча вспоминал, наизусть их помню:

Он писал:

«Дорогая жена. Я пропал