Транссибирская магистраль. История создания железнодорожной сети России

Летом 1918 года во Владивосток начали прибывать экспедиционные части союзников, и город погрузился в хаос — повсюду были люди в военной форме самых разных армий, которые не понимали, что они здесь делают. Британцы прислали до смешного неподходящий отряд, батальон Мидлсекского полка под командованием полковника Джона Уорда, члена лейбористской фракции парламента из города Стокон-Трент, активного участника профсоюзного движения, который являлся создателем и первым генеральным секретарем организации под замечательным названием Профсоюз строительных рабочих, каменщиков и разнорабочих. Как писал Питер Флеминг, батальон «состоял из людей, классифицированных В1 (то есть непригодных к действительной военной службе), и этот головной империалистический отряд нежно называли «грыжевым батальоном»[145]

. Более того, спешно передислоцировавшись из Гонконга, они прибыли к месту нового назначения в начале августа, не имея при себе самого необходимого, например москитных сеток, — серьезное упущение, учитывая особенности лета в Сибири. А их зимний гардероб составляли черные как уголь меховые куртки и шапки — не самый лучший выбор для войск, которым предстояло сражаться среди снегов (хотя, конечно, предполагалось, что они будут не воевать, а охранять чехов, что бы это ни значило).

С прибытием в сентябре американцев обязанность охранять восточный отрезок Транссиба была разделена между ними и японцами, тогда как чехи при поддержке белых отрядов контролировали все участки к западу от Байкала. К тому времени предприимчивые чехи уже свергли местные Советы, а японцы укрепили свои позиции, очистив от коммунистов территорию вокруг своей базы в Хабаровске. Таким образом, не весь Транссиб находился в руках союзников. Американские военные силы были сконцентрированы в Восточном и вдоль Уссурийской железной дороги, им также было дано задание охранять расположенные к западу от Владивостока Сучанские угольные копи, которые обеспечивали основные потребности магистрали в угле. Остальная же часть линии оставалась в руках чехов.

К тому времени, когда войска союзников прибыли в Сибирь, ситуация в Европе в корне изменилась: немцы поспешно отступали, и им явно грозило поражение. Теперь президент Вильсон еще меньше хотел, чтобы американские войска оказались втянуты в какие бы то ни было военные действия. Это окончательно смутило бедного Грейвса, а «начиненные динамитом яйца под его ногами» сделало еще более хрупкими, учитывая, что он и прежде не понимал, что именно он должен делать; он решил придерживаться политики невмешательства, которая порой приводила в ярость остальных союзников. Он разочаровал японцев, упорно отказываясь подчиняться их приказам, и взаимоотношения между двумя главными военными группировками накалились. Когда в ноябре 1918 года стало известно о перемирии с Германией, ситуация еще больше осложнилась, так как Колчак, пользующийся финансовой и военной помощью со стороны британцев, требовал, чтобы те поддержали переворот в Омске, находящемся на западном конце линии, в 6400 км от Владивостока.

Как отмечали впоследствии сторонники теории заговора, некая странность заключалась в том, что Колчак объявил о перевороте сразу после прибытия в город батальона Мидлсекского полка и генерала Альфреда Нокса, главы Британской военной миссии в Сибири. Нокс, работавший военным атташе в Петрограде в годы Первой мировой войны и бывший ярым антикоммунистом, предварительно встретился с Колчаком в Токио и уговорил его помочь делу интервенции. Нокс в свое время приложил руку к свержению Керенского и активно поддерживал ключевые фигуры Белого движения. Тот факт, что возглавляемый Колчаком переворот произошел через неделю после заключения перемирия, указывает на причастность к нему англичан. Второй британский отряд, 1/9-й самокатный батальон Хэмпширского полка^{166}, прибыл в Омск вскоре после переворота, как и головной отряд канадских войск; однако Оттава воздержалась от отправки остальных 5000 солдат, так как канадское правительство было обеспокоено ухудшением дисциплины в армейских рядах, наблюдавшимся после заключения мира. Этот эпизод, свидетельствующий об отсутствии желания воевать дальше, как нельзя лучше объясняет, почему чехи так и не получили той широкой поддержки, в которой они отчаянно нуждались.