Транзит Сайгон – Алматы

Меньше чем через неделю в одном из районов сайгонского «красного пояса» патруль из английского офицера, трёх индусов и гурок, попал в засаду и был безжалостно перебит. Хрупкое перемирие разлетелось вдребезги, и англичане, как по сигналу бросили своих верных гурок и печальных японцев под партизанские пули во всех направлениях, пытаясь прорвать плотное, удушающее кольцо блокады хотя бы на одном из них. Завязались упорные бои, и наши ночи снова окрасились вспышками гранатных взрывов, канонадой миномётов и стрёкотом автоматных очередей. Партизаны перевели все свои силы в контратаку. Несмотря на выкашивавший их ряды заградительный огонь, они всё равно перебирались на утлых джонках через реку Сайгон, и те из них, кто избежал смерти от пуль, прорывались к Центральному рынку, чтобы убить или вывести из строя хотя бы одного врага. Здесь, на улицах нашего района и чуть поодаль, у стен рынка, завязывались жестокие рукопашные драки с гурками на ножах, то и дело прерываемые выстрелами постоянно прибывавших на подмогу французских подкреплений. Лавки и продовольственные склады в районе рынка вновь охватывали языки пламени поджогов, и вновь пожарники тушили их под перекрёстным огнём.

Дядя Нам уже совсем выздоровел, и он то и дело тоже подбегал к окнам, чтобы отогнать нас и поглазеть наружу самому.

24.

В последующие дни атаки Вьетминя росли в геометрической прогрессии, впрочем, так же, как и его потери. Волны слепого и отчаянного героизма повстанцев разбивались о рифы отпора карателей, отлично вооружённых и подготовленных. Трижды коммунисты кидались на занятый вражескими «Спитфайрами» аэродром, на радиостанцию, портовые доки, электростанцию, точки системы водоснабжения, и трижды покрывали подступы к вражеским редутам своими телами и багровой кровью. Первыми под пули зачастую шли японцы, освобождённые с той и дезертировавшие с другой стороны. Осознавая тщетность попыток сломить интервентов голыми руками и энтузиазмом, командиры Вьетминя, наконец, отдали приказ отступить и сосредоточиться на блокаде города. Тогда Грейси возобновил попытки прорвать окружение. На сайгонских окраинах, на самых подступах к «красному поясу» индусы и гурки по приказу английских офицеров дотла сожгли несколько трущобных районов из соломенных хижин и глиняного самостроя, в которых, по их мнению, могли укрываться коммунисты. Уцелевшие семьи, бежавшие из охваченных огнём гетто, побросав свои убогие жилища и нехитрый скарб, были интернированы под дулами винтовок для последующей отправки на каторжные работы в дальние лагеря.

Когда британцы были уже близки к завершению грязной работы, в Сайгон с помпой прибыл голлистский генерал Леклерк. По Катина триумфально залязгали французские танки и броневики, торжественно встреченные лояльной публикой, ну ни дать ни взять «Тигры» и «Пантеры» на Елисейских полях! Когда французская бронетехника форсировала переправу в Шолон, и сэр Грейси бросил на зачистку района отряды верных гурок, пираты из «Комитета налётчиков» взорвали на прощание столбы телеграфной станции и рассеялись в южном направлении, чтобы залечь на дно в сёлах, затерянных среди водных гладей Долины джонок. Точно так же, когда англо-индийские войска занимали после этого ключевой треугольник «красного пояса», партизанская основа беззвучно и бесследно растворилась в окружающих Сайгон густых джунглях с их буйным цветением жизни, никогда не сдающейся, неунывающей и непобедимой.

Наконец, когда на Северном направлении отступили воины из каодаистской секты, в изголодавшийся город хлынули щедрые потоки провианта. Французские войска, чиновники, служащие тем временем продолжали прибывать и прибывать – по морю, по воздуху, по суше. Сэр Грейси, передав Леклерку соответствующие полномочия, вылетел в Лондон с чувством выполненного долга. Недолго спустя, вслед за ним отбыли верные гурки. Французские колониальные войска, между тем, продолжили беспрепятственно занимать территории Кошиншины, углубляясь всё дальше на Север, вплоть до лаосской границы и курортного Ньячанга, где отсиживался на своей вилле бывший император Бао Дай, ныне ставший простым гражданином. Леклерк телеграфировал де Голлю с тонкинской границы. Но великому Шарлю было уже не до того.