Транзиция

Я даже не понял, откуда на ступенях взялся револьвер. Нагнувшись, я поднял его с земли, в то время как диктатор исчез в высоких зарослях, истерически вопя. Не заряжен. Чтоб тебя! Я все равно заткнул оружие за ремень и побежал по примятой траве, постепенно замедляясь, пока не перешел на шаг. Диктатору приходилось тяжко: он пробивался вперед, раздвигая и топча стебли с палец толщиной, тогда как мне доставалась готовая тропа, следуя по которой даже одноногий слепец настиг бы противника.

Ветер шелестел верхушками трав у меня над головой, и на мгновение я перенесся мыслями в пригород за Парижской окружной дорогой, где однажды прыгнул на крышу сгоревшей машины, преследуя двух молодых магрибинцев. Они собирались изнасиловать девушку в одной из многоэтажек по соседству. Добейся они цели, и бедняжка стала бы загнанной, пропащей душой, которая, не дожив и до двадцати, сбросилась бы со своим младенцем с крыши той самой многоэтажки и никогда не достигла бы научных высот в психосемантике – что бы это ни значило – в Трирском и Каирском университетах.

У парней была бутылка азотной кислоты – должно быть, они хотели дополнительно поиздеваться над жертвой. Предполагалось, что я применю эту кислоту к ним (иначе они напали бы на девушку снова), однако не успел я их поймать, как оба забрались на какую-то стену, не удержались и упали с десятиметровой высоты в свежевырытый котлован – там строилась новая станция метро. Один вскрикнул, прежде чем разбился о бетонную плиту. Второй умер молча – должно быть, не успел набрать в легкие воздуха. Горе-паркурщики резво скакали по крышам только в играх на «плейстейшн», а в реальном мире оба перекувырнулись в полете и врезались головами в бетон. Я залез на стену и застыл. По-моему, я все-таки услышал, как ломаются их шеи, хотя, возможно, это раскололись черепа. Из разбитой бутылки растеклась кислота, окутывая тела ядовитыми пара́ми.

Вот только на этот раз оба парня забрались по сетчатой ограде на территорию электрической подстанции и побежали по гудящему оборудованию, перепрыгивая через препятствия, как лошади на скачках. Внезапно их с громким хлопком поглотила ярко-голубая вспышка, которая ослепила меня в ночи и вызвала звон в ушах. Я резко затормозил, врезавшись в металлическую сетку.

Стоп, ведь все произошло по-другому… Я влез на стену. Я не собирался штурмовать сетчатый забор и вприпрыжку лавировать среди электрошин.

А затем я вернулся на сине-зеленое поле, где, шурша травой, по-прежнему шагал вслед за отчаявшимся диктатором. Я слышал впереди его тяжелое дыхание вперемешку с хриплыми, сбивчивыми мольбами о пощаде. Дорожка, которую он протаптывал сквозь жесткие, упругие стебли, повернула: вероятно, он решил податься назад, к особняку. Сообразил, что обрекает себя на смерть, прокладывая тропу для нас обоих.

Но нет; я мчался вниз по склону холма в Баие [49], на котором раскинулись фавелы, перепрыгивая через пустые канистры и крича вдогонку тощей девчонке, что убегала от меня сквозь шумную толпу. Эту мне поручили всего лишь припугнуть. Она должна была принять меня за копа под прикрытием, забросить торговлю наркотиками и в будущем стать известной скрипачкой. Она свернула на первую же широкую улицу у подножия холма, буквально на сантиметр разминувшись с грузовиком. Тот вильнул, опасно накренившись, а какой-то мотоциклист на полной скорости врезался в кузов, в лепешку размозжил голову и упал замертво. Девушка скрылась в дальнем переулке. Я остановился и, согнувшись, упер руки в колени, чтобы перевести дух.

У меня закружилась голова. Я пошатнулся, и вдруг эта качка превратилась в бег; я опять несся за девчонкой по фавелам. Когда я выкрикнул ее имя, она уже выбегала на широкую улицу и обернулась через плечо, взметнув длинными темными волосами. Грузовик врезался прямо в нее и швырнул безвольную тряпичную фигурку на встречную полосу, где ее переехал автобус, подскочив, как на лежачем полицейском. Я остановился у перекрестка так резко, что мои темные очки упали на асфальт. Какого черта?!.

Помедлив, я вновь припустил за каудильо, держа наготове мачете и встряхивая головой, чтобы отогнать до странности реалистичное чувство, будто я только что переиграл моменты из собственного прошлого.

Хотели мачете – получите мачете. Похоже, выбор оружия имел историческую подоплеку. В любом случае, теперь диктатору не видать никакого триумфального возвращения. (Лучше не спрашивайте, чем он провинился… Ну ладно, сейчас объясню. Здесь замешана продажная пресса, махинации с участием иностранных правительств и богатеев, влиятельные семьи, подкупающие бандитов и судей. Любой непрофессионализм, любое зло можно покрывать, имея достаточно власти и денег. Что ж, песенка нашего кадра спета; во всяком случае, в этой версии его жизни.)