Транзиция

В начале первого визита, еще ничего не зная об этом мире и улавливая лишь намеки на его истинную сущность, я бы охотно поставил чей-нибудь последний доллар на то, что здешние обитатели – корыстолюбцы, которые превозносят и даже боготворят свободную погоню за материальными благами и достоинства денег как таковых. Не в качестве официальной религии, разумеется: людям нравится считать себя менее приземленными. Хотя это как посмотреть. Благими намерениями вымощена дорога в ад, а дьявол кроется в деталях договора, напечатанных мелким шрифтом.

Я вовсе не претендую на моральное превосходство. Личности вроде меня видят такие вещи яснее лишь потому, что имеют возможность наблюдать за однотипными примерами, разбросанными среди множества миров, а не потому, что мудрее или культурнее. И даже понимая первостепенное значение деталей, я вынужден признать, что именно из мелочей, из суеты и вздора нашего бытия неминуемо рождается погибель, как восстает из океанского хаоса громадная волна-убийца.

Желание копаться в подробностях однажды меня погубит. Детали всегда забирают свое.

Существует много разновидностей капитализма – как и социализма, да и любогоизма, если вдуматься. Одно из важнейших различий между целыми группами абсолютно на первый взгляд капиталистических обществ – хотя различие это основано на несущественной, казалось бы, детали – связано с тем, кто́ управляет рынком: частные фирмы и товарищества или же акционерные компании с ограниченной ответственностью.

Я бы солгал, заявив, будто с детства увлекаюсь экономикой, однако, исходя из сведений, почерпнутых мной за прошедшие годы, возникновение компаний с ограниченной ответственностью означает одно: у людей появляется возможность рисковать по-крупному чужими деньгами, а если что-то идет не так – человек просто сбегает от долгов, потому что компания по какой-то причине считается самостоятельным лицом, и ее долги умирают вместе с ней (в случае с товариществом такая сказочка не прокатит).

Сущий бред, ей-богу. Раньше меня удивляло, как законодательная власть может подыгрывать столь откровенному надувательству и даже наделять его легальным статусом. Тогда я был слишком наивен; теперь-то понимаю, почему все эти властные карьеристы в парламентах поддерживают подобное.

Несмотря ни на что, реальности, где процветают компании с ограниченной ответственностью, прогрессируют быстрее, чем другие типы миров, хотя их развитие идет менее гладко и надежно, а порой приводит к катастрофам. Я изучал этот вопрос, и, если честно, цель средств не оправдывает. Однако попробуйте сказать это тем, кто поддался соблазну безумных мечтаний; такими людьми движет слепая вера, их постоянно ублажает невидимая рука.

Я ногой отодвигаю ящик из-под колы в сторону, и дверь холодильной камеры с глухим стуком захлопывается.

Кухня в Палаццо Кирецциа поражает своими размерами. Здесь тоже, разумеется, нет электричества и других исправных источников энергии, однако в шкафах полно столовых приборов, а кладовые набиты консервами. Я зажигаю свечу и открываю банку с зеленым горошком.

Расслабившись, обнаруживаю в себе тягу узнать, сколько горошин умещается в ложке. О нет! Я-то решил, что избавился от этого изъяна.

Пытаюсь проигнорировать бредовый порыв и спокойно поесть, но ложку как будто прижимает к тарелке невидимая сила, а перед лицом словно возникает мембрана, не позволяющая поднести еду ко рту. Как ни абсурдно, мне проще смириться и сосчитать горошины.

Я не могу получить точные данные, просто таращась на ложку с медленно оседающей горкой горошин (хотя уверен, мои прикидки оказались бы близки к финальному результату), поэтому мне приходится высыпать содержимое на тарелку и пересчитать там. В тусклом свете единственной свечи это не так просто, как кажется. Чтобы не ошибиться, я разбиваю горошины на кучки по пять штук. Закончив подсчеты, понимаю, что обратно в ложку эти горошины не собрать. Тогда я смешиваю их с общей массой горошка на тарелке и зачерпываю новую порцию. Думаю, первая ложка содержала вполне типичное число горошин. Вторая тоже выглядит типично, а значит, горошин в ней примерно столько же.

Или нет? Я злюсь на самого себя, в полупустом животе бурчит, и все-таки желание знать перевешивает. Была ли первая ложка типичной? Можно ли полагаться на изначальные данные? Я вновь высыпаю горошек из ложки на край тарелки и тщательно подсчитываю. Горошин чуть больше, чем было в первый раз. Я вычисляю среднее, но уже в процессе понимаю, что двух ложек мало. Нужен еще один пример. В конце концов, для триангуляции необходимы три величины.