Траст

Четырьмя годами ранее Бисквит подал иск против «Кавенер Ленд Девелопмент» – компании, вошедшей в листинг NASDAQ, расквартированной в Калабасасе, Калифорния. Он подал групповой иск от имени четырнадцати домовладельцев из Ривервуд-Саут близ Форт-Брэгга. Семьи из того района жаловались на халтурную работу застройщика, что крыши у них текут, как решето, при каждом дожде. Плесень и грибы растут повсюду.

Партнеры по его бывшей адвокатской конторе посоветовали поставить на деле крест.

– Нам никогда не заплатят.

– Дело не в деньгах, – доказывал Бисквит. – Мой старик служил. И я не стану тут рассиживаться, глядя, как кучка кретинов из Калифорнии обирает наших сержант-майоров. Я возбуждаю дело – с вами или без вас.

Без.

Старший партнер, фигурально выражаясь, дал Бисквиту под зад коленом прямо на месте.

– Мы наняли вас заключать сделки с недвижимостью, а не ввязываться в тяжбы, в которых если кто и может победить, то уж вы в распоследнюю очередь.

Бисквит совладал с сильным желанием сказать: «Пошел на хрен, золотце».

Он взялся за дело вопреки всяким шансам и вел его из полинезийского тики-бара под Брэггом, принадлежавшего ему на паях с зятем[12]. В распоряжении «Кавенер» было больше денег и следователей. Больше наемных убийц, всех до единого выходцев из Гарварда и Йеля. Все больше, и больше, и больше. Они были компетентными оппонентами, матерыми юристами, а он надрал им в суде задницы.

Кроме бедствующих семей, в Бисквита верили очень немногие. А те жили в поросших плесенью домах с сырыми фундаментами и без рубероида под черепицей. Им надо было верить хоть в кого-нибудь – в кого угодно, – а он оказался единственным адвокатом, пожелавшим взяться за дело с оплатой по результату.

А еще на него надеялась Вера Энн Хьюз. Она всегда говорила мужу: «Ты сможешь выиграть это дело».

Свои посредственные адвокатские навыки Бисквит компенсировал тщательностью изысканий. Он опросил всех до единого – все семьи в районе, строительных инспекторов и клерков городского управления. Он прогуглил[13]

всю верхушку руководства «Кавенер», изучая их прошлое под лупой до тошноты. Он выискивал песчинку, крошку, хоть какую-нибудь мелочь, способную дать его клиентам преимущество.

А наткнулся на гору. Фейетвилльский строительный инспектор согласился встретиться в «Полинезийском баре Фила». И их разговор, подогретый тремя порциями «Май-тай», которые влил в себя каждый, превратил адвокатскую практику, во всех прочих отношениях заурядную, в пьедестал для легенд.

Инспектор: «Как по-вашему, сколько ваши клиенты заплатили за свои дома?»

Бисквит: «В среднем по двести тысяч».

Инспектор: «Сомневаюсь, что эти дома стоят хоть три тысячи за пару».

Бисквит: «Что вы имеете в виду?»

Инспектор: «Дешевле их снести и построить с нуля, чем все отремонтировать».

Бисквит: «Но ведь ваш департамент выдал акты приемки в эксплуатацию».

Инспектор: «Сплошная липа. Мой предшественник брал на лапу, и я могу это доказать».

Эта история затмила все фейетвиллские новости – отчасти благодаря тому, что Бисквит умел работать с прессой. Он обещал напитки – «Военно-морской грог» за счет заведения – в «Полинезийском баре Фила» за каждую напечатанную статью и каждый вышедший в эфир телевизионный ролик о «Кавенере». Застройщик пошел на мировое соглашение вскоре после публикации сокрушительной статьи в «Уолл-стрит Джорнел».

Сумма, выплаченная по соглашению, не раскрывалась. Но Бисквит прикарманил 2,1 миллиона долларов. А его репутация набрала и вес, и статус.

Свой успех он растолковывал, будто давал рецепт коктейля: «Немного разнюхивания, чуть-чуть преувеличения и большое количество СМИ».

Теперь наметилась новая битва. Жители Либерти Пойнт Плантэйшнз согласились, что Бисквит Хьюз – самый подходящий человек, чтобы защитить их кусочек американской мечты. Но они даже не догадывались, что Бисквит уже успел откопать.

* * *

Температура в гостиной семейства Локлир от такого скопления народа нарастала. Адвокат почти физически ощущал их упования. Чувствовал надежду, что его слова смогут поправить дело. Что «Самые интимные радости» уберутся прочь, и жизнь вернется в нормальную колею.

– Знаете, что сказала моя дочь? – провозгласила миссис Джейсон Локлир. Она связалась с Бисквитом первой, настигла его еще вчера утром. Все взоры в комнате обратились к ней. Локлир – женщина крупная, и на время она завладела ситуацией.

Бисквит ждал, терпеливо и почтительно. Он помнил подспудную злобу в Ривервуд-Саут. Он не забыл, каково было в его детстве, когда вся семья Хьюзов из восьми человек собиралась за столом. Лучше дать людям выпустить пар. Сбросить давление.

Как только Локлир выговорится, да и все остальные, если на то пошло, он выложит свои мысли на манер Джо Фрайдея[14]. «Только факты, мэм». Во всяком случае, попытается.

– Моя дочь прочла слово «костюмы», – сообщила Локлир. – И думает, что СИР продает товары для Хэллоуина.

– Джейсон с радостью повидал бы тебя в наряде-другом, – сострил Эванс, один из мужей в собравшейся толпе. Он умел разгонять мрак и сеять мир во время ссор между соседями.