Третий глаз

— Нельзя жить, оглядываясь на каждый куст, остерегаясь грядущего дня. Если я узнаю, что ждет меня впереди, я потеряю интерес к самой жизни. Зачем мне стойло и загон? Нет, я буду действовать сообразно обстановке…

— Ты отказываешься программировать будущее? Выбираешь борьбу с обстоятельствами?

Ее уловка уязвила Стрелецкого, было странно слышать от нее строгие логические доводы.

— Плюнь ты на этого голодного оборванца!

— Разве он голодный? Сытнее всякого обжоры и здоровее его, а съедает за обедом несколько ложек супу и крошечку хлеба. — Показала на кончике пальца, как мало хлеба берет в рот Митрофанов. — Одежда у него чистая.

— Влюбилась ты в него, что ли? — уже сердился Павел.

Она категорически мотнула головой, опять обвила рукой его шею.

— Он уверяет, что не в деньгах счастье, что каждый может стать лучше, чем есть, в каждом из нас имеется идеал, к которому мы тянемся, а радости жизни можно брать из себя все больше и больше, через третий глаз…

— Дался тебе этот глаз! — Павлу захотелось иметь где-нибудь квартиру, чтобы не бегать по пустырю, чтобы по первому намеку его утешали нежным говорком, мягким, дрожащим смехом… А завтра Фокин опять раненько закатится в кабинет, потребует документы, да и совещание пора готовить…

— Эй, ты слышишь? — теребила Даша его вихры. — Я люблю тебя и боюсь, ты бросишь меня… О нас уже сплетни.

— Какие сплетни? — перехватил рукой ее руку.

— Ванда на Шестаковке упрекала… Ты Ванду, верно, помнишь? Русокосая… — Странное прозрение дарует любящим интуиция.

Мохнатые брови его шевельнулись, он выпростал босые ноги и ощутил ими облезлый, обшарпанный пол, встал, складки набежали на лоб, разрезали щеки у носа.

— Мне сладко с тобой, да пора уходить… Потянулся к мокрым, грязным брюкам, осознавая, что делает что-то не то. Уловив его замешательство, она легонько подтолкнула его к двери ванной, сунула в руку кусок душистого мыла и юркнула от него, чтобы через минуту бросить ему махровое полотенце. Когда после горячего душа он опять вышел в комнату, она очищала со штанин его брюк сгустки глины, вытряхивала песок из манжет, а потом натянула веревку на балконе и развесила на ней брюки и сорочку. «Задерживает-таки меня до утра», — спрятался под одеяло и вытянулся на расправленной простыне.

— Чего девчата на мосту скандалили? — сонно спросил он.

Она промолчала. Скажи о поварихе или о Ванде, а он их, девушек-то, за ушко да на солнышко. И опозорится воспитательница общежития больше, чем Женя и Ванда. С Жени какой спрос? Захотела — поехала в тайгу, не понравилось — вернулась в город. Да у нее свой покровитель. Нашла в Павле покровителя и Даша, только сумеет ли удержать его возле себя? Он властный начальник, еще разгневается, напустит на нее мстительную комендантшу, да и скучно небось ему слушать ее бабские горести. Вихревой и могущественный — за несколько минут обнаружил ценный холм песка, а это, считай, целый магазин товаров — большой семье на весь век хватит.

Он спал, а она, стоя у дивана, разглядывала его с нежностью, и казался он вулканом, который затаился до поры. Лучше ничем не перечить его силе, не испытывать его лишней откровенностью. Казалось, характер Павла уже в сегодняшней охоте за нею на пустыре вполне обнаружился. «Паша любит меня. Мужа все лето не будет в городе, а когда осенью он ввалится в квартиру, я с ним разведусь». Ей не было ясно, как Павел поступит со своей семьей — с женой и дочерью. Не оставит же он их ради Даши… Объяснять себе все до мелочей, как это делает Зот, она не могла и не хотела. Если бы можно было просто с ним посоветоваться, он бы что-нибудь подсказал. Но зачем? Верила, что до старости не наскучит любить Павла; понимала: их связь для его карьеры опасна, левой любви ему не простят… Была готова годами беречь их совместную тайну, чтобы, встречаясь с ним в фойе, в толпе, на многолюдном совещании, могла получить от него какой-нибудь знак внимания: движение брови, мимолетную улыбку, означающую, что он помнит о ней, любит… Павел ввергал ее в какой-то опасный и захватывающе романтический период жизни.

Глава 12

Чудеса, да и только

Гадай, пожалуйста. Вот руки.

Судьбу неясную зови.

Смотри, как линия разлуки

Проходит

К линии

Любви.

Анатолий Жигулин

Предчувствие неизбежности значительных или мелких событий появляется, как невесть откуда повеявший сквознячок в жаркий день, как толчок для логического осмысления, оформления ощущения в мысль; если нам не хочется свершения печальных событий, мы гоним от себя неприятное ощущение, но оно время от времени возвращается. Когда же наступает час неизбежного будущего, мы еще упираемся, будто возражаем кому-то: не может быть; только чуткие натуры сразу признаются себе: «Я так и знал…»