Третий лишний. Он, она и советский режим

Итак, проституция становится второй профессией советской женщины по необходимости экономической. Но почему же тогда она не бросает свою невыгодную, не прокармливающую ее государственную службу? Зачем ей оставаться медсестрой или секретарем и получать в месяц 80–90 рублей, если она может ту же сумму заработать за 2–3 дня? Ответ на этот вопрос лежит на пересечении партийной идеологии и практики советских милиционеров. Поскольку идеологи утверждают, что проститутка в стране социализма невозможна, а партийно-правительственный аппарат СССР делает вид, что этой категории лиц в стране вообще нет, то милиция придумала метод, с помощью которого удается как-то уравновесить печальную реальность с фантастическим миром желаемого. Когда милиционер обнаруживает девушку с клиентом в подворотне, то он объясняет себе и ей, что она не проститутка, не человек определенной профессии, а всего лишь блядь, то есть безнравственное, развратное существо, которое отдается посторонним мужчинам исключительно в силу личной своей распущенности. Поведение бляди может быть легко объяснено „пережитками капитализма в сознании трудящихся” или недостатками в работе той комсомольской организации, где девушка состоит на учете. Такое объяснение освободило милицию от необходимости сажать проституток в тюрьмы, а советских юристов — от не-обходимости иметь в уголовном кодексе какое бы то ни было упоминание о незаконности торговли собственным те-лом. В сборниках законов советских республик есть упоминание о содержателях притонов разврата и о преднамеренном заражении венерическими болезнями, но слова „проституция” и „проститутка” там отсутствуют. Проституция ненаказуема, ибо ее нет.

Зато очень строго может быть наказан всякий, кто по своей воле покинул рабочее место и не находится на какой-либо государственной или общественной службе. Ведь, по идеологическим канонам, СССР — страна трудящихся, и тот, кто не работает, является врагом общества. Хрущев узаконил преследование неработающих. В годы его власти был введен закон о тунеядцах, по которому тысячи людей были высланы из городов. Их насильно („в воспитательных целях”) заставляли работать в сельских местностях. Так возникла ситуация, при которой советская гражданка, зарабатывающая проституцией, не боится обвинения в нарушении закона (закона-то против проституции нет!), но опасается быть уличенной в тунеядстве. Она во что бы то ни стало обязана сохранять службу, которая ее не кормит, ибо только документ о занимаемой должности спасает ее от уголовного преследования. Отсюда и „совмещение профессий”.

Я прокомментировал бы эту систему отношений следующим образом. По негласному договору между властью и проституткой, последняя скрывается под видом секретарши или лаборантки, а за это государство не преследует ее как проститутку. Как и все другие государственные гарантии в СССР, эта гарантия крайне непрочна. Когда это им выгодно, власти нарушают уговор и безо всякого закона наказывают проституток как таковых. Проститутки ведут себя честнее советского государства: они поддерживают версию милиции о том, что они только безнравственные женщины. Профессионализируются они довольно редко и чаще всего тогда, когда получают на это разрешение или приказание от партийных и советских властей или от КГБ. Оказывается, и такое бывает. Но об этом — ниже.

До сих пор мы говорили, что на проституцию советскую женщину толкает нищета. Это правда, но не вся правда. Армию продажных женщин порождают некоторые советские законы и традиции. Семнадцатилетняя Наташа из города Волгограда (бывший Сталинград), дочь вполне обеспеченных родителей, решила оставить семью из-за разлада с отцом-полковником. Она закончила среднюю школу и отправилась сдавать экзамены в Московский университет. Набрать необходимого числа очков (баллов) ей не удалось, и в университет Наташу не приняли. Возвращаться домой к отцу-солдафону ей тоже не хотелось. Проще всего было бы задержаться в Москве, поступить куда-нибудь работать и в будущем году снова попытаться поступить в университет. Рабочие руки в Москве нужны. Но куда бы Наташа ни обращалась, ей отказывали: ведь она не была прописана в столице. Будучи жительницей Волгограда, она не имела права жить и работать в Москве. В этот трудный для девушки момент один из университетских преподавателей (тот самый, что принимал у нее экзамены) предложил Наташе взять ее на содержание. Тридцатипятилетний кандидат наук, имеющий жену и двух детей, тайно снял для девушки комнату, где любовники начали встречаться. Однако финансовой мощи кандидату наук хватило всего на полгода. Он перестал платить за квартиру, и Наташу выгнали на улицу. Одинокой, без средств, без жилья, ей не оставалось другого выхода, как стать проституткой.