Тревожный мозг. Как успокоить мысли, исцелить разум и вернуть контроль над собственной жизнью

Если помочь пациенту осознать, насколько события его прошлого были травматичны, это может оказаться залогом успеха в исцелении психологической травмы, как это и произошло с Робин и Джилл. Пациентам с психологическими травмами даже могут поставить неверный диагноз, именно из-за того, что их травматический опыт глубоко захоронен в их памяти. Мне встречалось множество случаев, когда психологическую травму и ПТСР ошибочно принимали за другое расстройство, такое как генерализованное тревожное расстройство, большая депрессия, паническое расстройство, ОКР или психосоматические расстройства, например, мигрень или синдром раздраженного кишечника. Лечение другого, ошибочно диагностированного расстройства часто может дать результаты на некоторое время, однако затем эффективность терапии падает. Когда на обследование приходит пациент и в анамнезе у него есть несколько психосоматических проблем, множество различных психиатрических диагнозов и множество неудачных попыток терапии, у меня всегда появляется подозрение, что в данном случае проглядели психологическую травму. При тщательном обследовании нередко оказывается, что пациенты, которым ранее ставили диагноз пограничного расстройства личности, на самом деле перенесли психологическую травму.

Вместо психологической травмы и ПТСР часто ставят другой, неверный диагноз, отчасти потому, что травма нарушает способность человека эмоционально переработать связанные с ней переживания. Во время чрезвычайно травмирующих эпизодов отключаются высшие корковые центры. Происходит активное подавление речевых центров. Формирование воспоминаний нарушается из-за выключения путей, связывающих лобную кору с центрами памяти в гиппокампе. Мы часто говорим нечто вроде: «Мои чувства не передать словами». В травмирующих ситуациях так может происходить по-настоящему из-за отключения мозговых центров речи и памяти, о котором я только что написал. Некоторые получают настолько глубокие раны, что после этого не хотят или не могут изложить связную историю о произошедшем. Событие сохраняется в мозге так, как вы его пережили, в первозданном, исходном, необработанном виде, не встроенным в более глобальные сети воспоминаний. Воспоминание существует, но вы не можете донести его до окружающих или вызвать в памяти в привычном смысле этого слова.

В своей книге я подчеркивал значимость рассказывания историй, а при психологической травме знания, эмоции, чувства и воспоминания, которые должны объединиться и создать целостное повествование о произошедшем, могут оказаться разобщены или отгорожены друг от друга. Они заблокированы и недоступны для сознания. Целенаправленно рефлексировать не над чем. Таким образом, способность человека к саморефлексии значительно нарушается. Те, с кем это случилось, просто не могут создать связную историю о том, что с ними творится. Они не могут объяснить то, что не знают.

Разумеется, если история изначально не может быть рассказана, переписать и оздоровить ее невозможно. В данном случае время не лечит все раны. Человек может испытывать боль, скорбь, депрессию, тревогу и другие эмоции, связанные с тем, что случилось годы назад.

Из-за недостатка способности адекватно обдумать и переработать травматические переживания психологическая травма обособляется и начинает храниться в наших телах. Отсутствие возможности охватить все стороны происшествия играет ключевую роль в том, что травма не проходит. Травматическое прошлое продолжает существовать в настоящем. Тело помнит то, что не может помнить разум. Мы можем уподобиться травмированным животным и начать зависеть от нашей примитивной системы борьбы или бегства. Вот почему внимание к телу и тому, как в нем проявляется травма, может помочь нам отыскать путь к тому, что хранится неосознанно.

Монти Робертс, безопасность и эмоциональный резонанс

Позвольте мне описать вам примечательное событие, которое мне повезло наблюдать лично. Событие имеет отношение к тому, как воспоминание о травме хранится в наших телах. Монти Робертс – оригинальный «заклинатель лошадей». Из-за болезненных воспоминаний, связанных с отцом, жестоко «ломавшим» лошадей через боль и насилие, Монти посвятил свою жизнь поиску другого пути к «воссоединению» с лошадьми, то есть способа создать с перепуганной и нередко травмированной лошадью безопасные и доверительные отношения. Монти путешествует по стране, демонстрируя свою методику. Местные жители приводят на демонстрационные выступления лошадей, которые никогда не соглашались носить на себе седло, уздечку или наездника. Многие из этих лошадей в прошлом подвергались физическому насилию; как я узнал, в индустрии конного спорта физическое насилие очень распространено.