Три Александра и Александра: портреты на фоне революции

В подтверждение чеховской мысли сейчас же приведём и образчик. Вот, к примеру, роман – один из множества амфитеатровских романов, не лучше и не хуже других. Называется «В стране любви». Хорошее название, не правда ли? Угадайте, какая страна так пламенно именуется? Угадали. Действие происходит в Италии. Действующие лица – угадайте, кто? Правильно, русские форестьеро, среди которых видим и талантливого, но несчастного художника, и одного-двух светских мерзавцев, и скучающую прекрасную даму, супругу богатого старика, с которой крутит безумный роман главный герой. Герой этот – писатель и супермен, в образе которого явственно просматриваются портретные черты автора… «Угадайку» можно продолжить и дальше: без кого ещё невозможен полнокровный бульварный роман о русских в Италии? Разумеется: без очаровательной молодой итальянки и её ревнивого ухажёра. Они и появляются на первых страницах. Красота итальянки описана следующим образом.

«Это была, действительно, одна из прекраснейших девушек, какие когда-либо рождались даже и под южным солнцем. Не большая и не маленькая, стройная, ещё не совсем развитая фигура её производила впечатление поразительной гибкости, юной, девической упругости <…> В ней было что-то дикое, и вместе благородное. Черты лица её были правильны, но полны жизни <…>; кожа смуглая, но не грубая, янтарно-прозрачная, с румянцем, как на вызревающим персике; огромные глаза, – карие, а не чёрные, как казалось с первого взгляда благодаря длинным ресницам, – и ослепительной белизны зубы придавали этому вечно улыбающемуся лицу столько света и веселья…»

Достаточно. Всё понятно. Штамп на штампе. Солнце какое? Южное. Белизна какая? Ослепительная. Ресницы какие? Длинные. А девушка какая? Одна из прекраснейших. (Уж лучше было бы – просто «прекраснейшая». Получилось бы что-то восточное: «Прекраснейшая!»).

«Огромные глаза», «ослепительной белизны зубы», «румянец как на вызревающем персике» – прямо картинка из журнальчика подростковых комиксов. Точно такими же штампами написан весь роман. Естественно, ревнивый любовник, Отелло и Эскамилио в одном лице (разумеется, моряк и, разумеется, неаполитанец), убивает «одну из прекраснейших» (пыряет её ножом). Потрясённый этим событием главный герой решает разорвать отношения с замужней возлюбленной, рассуждая следующим образом: «Давно ли я – опытный стареющий человек с сединой в волосах – горячился, выкрикивал монологи и ставил в них жизнь на карту за честную любовь. Слова, слова, слова! … Альберто знал, за что любил Джулию: он её добивался, как тигр добивается тигрицы. А я не знаю…» И так далее. Писатель добивается успеха у невзыскательного читателя примерно таким же способом, каким тигр добивается тигрицы. После Толстого и Достоевского несколько простовато.

Чтобы больше не возвращаться к теме художественных достоинств произведений Амфитеатрова, сообщу, что остальные его произведения ничуть не лучше. Бойкие переводы с усреднённого иностранного. Так почему же его сочинения через столетие вновь стали переиздаваться? Может быть, ключик к разгадке этой неожиданной актуальности в его биографии? Посмотрим.

III

Наш герой изволил родиться Филипповым постом – 14 (26) декабря 1862 года в Калуге, в семье соборного протоиерея Валентина Амфитеатрова.

Интересное это было сословие в Российской империи – духовенство. Плохо исследованное, мало описанное, оно так и осталось одной из великих загадок русской культуры и общественной жизни XIX – начала XX столетий. Писатели-дворяне относились к его быту и лицам свысока и не удостаивали своим благородным вниманием. Интеллигенты-разночинцы, проникнутые духом социальных утопий, презирали его, хотя многие из них как раз были выходцами из его глубин. Среди светил литературы «золотого» и «серебряного» веков один только Лесков в «Соборянах» предпринял серьёзную попытку проникнуть внутрь этого своеобразного и богатого мира и явить его «образованному» обществу. Прямо скажем: «образованное» общество не проявило к попытке Лескова должного интереса, предпочитая бурно интересоваться судьбами русских проституток (Соня Мармеладова, Катюша Маслова, Марья Лусьева) или чернокожих невольников (Дядя Том).

По традиции, сложившейся в незапамятные времена, и вплоть до века двадцатого служение священника было делом почти исключительно наследственным. Чаще всего происходило так: сын священника, окончив духовную семинарию и перед принятием сана женившись на поповне, наследовал со временем приход своего тестя. Семьи священников были, как правило, многодетными и в силу этого небогатыми, трудовыми.