Три Александра и Александра: портреты на фоне революции

Так что у Амфитеатровых были неплохие связи в высших сферах российского общества. Не без протекции профессора Чупрова-старшего отец Валентин был переведён в Москву, и не куда-нибудь на приход, а в Архангельский собор Московского Кремля. Со временем он стал настоятелем храма сего, древней усыпальницы русских царей, второго по чести среди московских соборов. Конечно, тому способствовали немалые дарования калужского священника: выдающееся красноречие (впоследствии его проповеди были изданы книгой) и прекрасный голос. Названные качества унаследовал и его сын Александр (не в честь ли дядюшки был наречён?) Голос у Александра Валентиновича был действительно чудный – бархатистый баритональный бас. Это обстоятельство едва не направило в неожиданное русло судьбу нашего героя.

Казалось, всё в его жизни расчислено заранее. Благополучная, зажиточная среда, родство, покровители… Не то что у Чехова, вынужденного завоёвывать себе место под тусклым московским солнцем. По окончании гимназии сын архангельского протоиерея поступил под крыло к дядюшке – на юридический факультет Московского университета, и вполне успешно закончил его в 1885 году, но… Его пассионарная натура требовала чего-то иного, большего. К тому же в светском и театральном обществе Москвы его любительские вокальные выступления имели успех. Бросив науку, Амфитеатров всерьёз занялся оперным пением. Ездил ставить голос в Италию. Выступал в спектаклях профессиональных театров в провинции: в Казани, в Тифлисе. Какое-то время даже решался вопрос о его зачислении в оперную труппу Мариинского театра. Но всё же судьба баритона на вторых ролях его не привлекла. Да и годы шли. Достигнув лермонтовского возраста – двадцать семь лет – он делает окончательный выбор: бросает сцену и отдаётся исключительно писательству.

Первые шаги на этом поприще Александр Амфитеатров совершил ещё в бытность студентом. С 1882 года его рассказики, заметки, фельетоны стали появляться в юмористических журналах «Будильник», «Осколки», а затем и в солидной газете «Русские Ведомости». В этом последнем издании он проявил себя как журналист-репортёр: писал репортажи из Италии. Работа в провинциальных театрах тоже помогла делу: в конце 1880-х годов, выступая на оперной сцене в Тифлисе, Амфитеатров вошёл в контакт с тифлисским светским обществом и с редакцией тамошней газеты «Новое обозрение», где много печатался. Надо сказать: Тифлис тех лет был городом русской интеллигенции и русских чиновников. Здесь начиналась политическая карьера Сергея Юльевича Витте и стезя теософских откровений Елены Блаватской; здесь гремело красноречие знаменитого адвоката Владимира Спасовича, здесь бегал со школьным ранцем гимназист Павлуша Флоренский – будущий богослов и мученик.

В литературной биографии Амфитеатрова город над Курой тоже сыграл роль заметную. Именно в тифлисский период жизни начинающий газетчик и бойкий фельетонист выпускает в свет первую свою книгу: роман «Людмила Верховская» (1888), позднее переизданный под названием «Отравленная совесть».

Относительный успех этого романа (успех у читателя, не у критики) определил судьбу автора. Он возвращается в Москву уже небезызвестным в литературно-газетных кругах человеком. В 1890 году из печати выходит его сборник «Случайные рассказы». А в следующем году – огромная удача: его приглашает к сотрудничеству сам Суворин, великий и ужасный. С 1891 по 1899 год Амфитеатров работает для «Нового времени», самой авторитетной газеты Петербурга и России: пишет фельетоны вначале на специально-московские, а затем и на всякие темы. В 1894–1895 годах ездит по южно-славянским странам, Болгарии, Сербии, Черногории, откуда регулярно посылает в «Новое время» остро-актуальные в политическом смысле и небезынтересные с этнографической точки зрения балканские репортажи. Пишет так много, что ему приходится пользоваться сразу несколькими псевдонимами: Московский Фауст, Икс, Old gentleman…

Сотрудничество Амфитеатрова с Сувориным закончилось в 1899 году внезапной ссорой и разрывом, причём поведение фельетониста выглядело не вполне безупречно. По этому поводу друг и соратник Суворина, главный литературный злодей того времени, «сатирик-убийца» Виктор Буренин высказался так:

Своей фамилии взаменТы кличку взял Old gentleman;

Верней бы искренно и прямоНазваться русской кличкой хама.

Хам, напомним, один из сыновей Ноя, посмеявшийся над наготою отца своего. В дореволюционной России так называли грубых, невоспитанных, заносчивых холопов, неблагодарных слуг, всегда готовых кланяться пред лицом хозяина и пакостить ему за его спиною.