Три креста

– Прекрасный мой капитан, возьмите меня! Вы не пожалеете. Клянусь, Готфрид – ты ни одной секунды не пожалеешь, мой мальчик!

Испуганный капитан очень торопливо поднял её.

– Вы сошли с ума, – пробормотал он, – это невозможно! Вся моя репутация пойдёт к чёрту!

– Дались вам эти голландские торгаши! – злобно усмехнулась леди Джоанна, – я вам найду клиентов получше. Вам ведь известно, что я – дворянка герцогской крови, и у меня огромные связи по всей Европе! Любой король меня примет в день моего к нему обращения, я легко выхлопочу для вас высокую должность даже в испанском флоте! Потомки знатных родов ни при каких случаях не бросают слова на ветер. О, мне так хочется вкусить каши и солонины на борту брига! Кстати, а где ваш кок? Мне сейчас сказали, что он куда-то исчез.

– Клермон попросил отпустить его на три дня, – рассеянно подтвердил голландец, – куда, зачем – я не знаю. Это его личные дела.

Некоторое время он размышлял, внимательно глядя на побелевший от возбуждения тонкий нос англичанки, которая была ростом только на один дюйм ниже самого капитана. Потом вздохнул и сказал:

– Вот чёрт! Что мне с вами делать?

– Я всё сейчас объясню, – ласково шепнула леди Джоанна и потащила его в кабак, хозяин которого за серебряную монету мог сдать каморку.

Через три дня, на заре, «Летучий Голландец», в глубине трюма которого находился торговый груз, а повыше – запасы пресной воды, рома и провизии, снялся с якоря и взял курс на юг, где Бенгальский залив сливается с океаном. Корабль нёсся вперёд под новыми парусами, натянутыми посредством новых канатов. Заменены были и рангоуты. Господин ван Рэйк, выделивший деньги на весь ремонт, ещё спал. Спала и его супруга. Ей очень сладко спалось в небольшой каюте, которую ещё месяц назад занимал маркиз де Шонтлен.

Глава непронумерованная

О том, что произошло накануне

Клермон бежал со всех ног. Было уже за полночь, когда друг Ражендры всё же его догнал. Услышав сзади прыжки, Клермон повернулся и вынул нож. Но какой там нож! Ударом передних лап хищник опрокинул мальчишку, и тот, упав, стукнулся затылком о придорожный камень. Нож отлетел, взметнув на обочине волну пыли. С тоскливой мыслью, что надо было покрепче его держать, Клермон потерял сознание.

А когда он очнулся с ноющей болью, которая расползлась по всей голове, тигр над ним стоял, пронзив темноту мерцанием жёлтых глаз. Этот неподвижный, ледяной взгляд вовсе не казался свирепым. Тигр не был голоден. Он смотрел лениво и тяжело, как будто досадуя, что его разбудили для неприятной работы. Так, в тишине тропической ночи, под облаками, среди которых сияло всего лишь несколько звёзд, безмолвно и безразлично смотрели в глаза друг другу странный мальчишка и странный зверь. Оба они знали, что будет дальше. Обоим этого не хотелось. Если бы мальчик смог дотянуться до своего ножа, то он попытался бы убить зверя. А зверь убил бы мальчишку, если бы Голос, который указывал ему, тигру, путь из кольца огня во время лесных пожаров, не запретил пролития этой крови. Этот благословенный, проклятый Голос значил для тигра больше, чем даже голос Ражендры, которая год назад отняла его – крохотного, залитого материнской кровью, у звероловов, и умудрилась вырастить, иногда отдавая ему последний кусок. Да, она была для него сестрой. Поэтому он досадовал, что не может загрызть того, кто сделал ей зло.

И пролетел час. Когда сквозь туман донеслись лёгкие шаги голых ног Ражендры и шелест юбки её, которую трепал ветер, Клермон сказал:

– Отпусти меня! Если я сейчас убегу, ей будет гораздо лучше.

Тигр, похоже было, задумался, но не сделал ни одного движения. Да и поздно было – Ражендра уже увидела тех, за кем она мчалась целых пятнадцать миль, безжалостно разбивая ноги о камни. Через минуту девушка, задыхаясь, гладила тигра между ушами и что-то ласково говорила в одно из них. Выслушав её, хищник отошёл от Клермона и лёг у края дороги. Положив морду на вытянутые передние лапы, он притворился спящим.

Тогда Клермон осмелился шевельнуться. Всё его тело ныло от неподвижности. Сев, он ощупал свои ступни, которые кровоточили ещё больше, чем маленькие ступни Ражендры, а после этого огляделся.

Справа, неподалёку от гор, вершины которых ярко высвечивались луной, виднелись огни какой-то деревни. Слева, в долине, клубился плотный туман. Казалось, что в нём барахтается чудовище совершенно неимоверных размеров, которое, если встанет и двинется – свалит горы, а остальное попросту не заметит. Прямо за этой долиной тянулись джунгли. Довольно близко были они – близко и незримо, и невозможно было не ощутить даже сквозь туман зловещую магию этой близости. От неё стыла в жилах кровь. И не потому ли зашевелилось чудовище, что ему стало в тягость это соседство – страшное и безмолвное, как туманная тайна звёзд?

– Нетрудно было понять, зачем ты явился, – сказала храмовая танцовщица по-английски, присев на корточки, – не ты первый, не ты последний.