Три куля черных сухарей

— Ты, Илья, только и знаешь чужих голубей хаять. Если не твой, значит, гусак, дикарь…

— Так видно же: дикарь, — не унимался Илья. — Даже моих голубей распугал. Что я, по голубям не понимаю? Дикарь, самый настоящий дикарь!

И тут кто-то закричал:

— Летит!.. Плекатый летит!

Вмиг все головы поднялись вверх. Голубь стремительно летел низко над крышами, пролетел мимо дома, но быстро заметил это и повернул обратно.

Илья вложил в рот четыре пальца и засвистел так сильно, что в ушах зазвенело. Его друзья стали помогать ему: они свистели, кричали, махали кепками, чтобы прогнать голубя от дома.

Но голубь не обращал на них внимания. Он опустился на крышу и принялся ворковать. Васька побежал во двор и стал сманивать голубя на землю.

— Улю… улю… улю… — звал его Васька и рукой делал такие движения, будто сыплет на землю зерно.

Голубь присел, потом подпрыгнул, расправил крылья и, ни разу не взмахнув ими, опустился рядом с Васькой.

Васька стал загонять его в сени. Голубь сначала не хотел идти, пытался снова взлететь на крышу, увертывался от Васьки, но потом увидел открытую дверь и побежал в нее. В сенях Васька взял его в руки и понес в комнату.

— Вернулся? — обрадовалась бабушка.

А мать сердито смотрела на Ваську и молчала. Потом она подвела бабушку к окну, показала на ватагу ребятишек, сказала:

— Вот. Чего я боялась, то и случилось. Слышали, какой свист стоял? Разве это дело? Они еще и драку затеют. Буду я теперь спокойна? Нет, зря я согласилась, нервы мои́ не выдержат.

Васька молча гладил голубя.

Мать оказалась права: драку затеяли, но только не теперь — она случилась чуть позже, недели через две.

За это время голубь привык к дому, он свободно гулял по двору, улетал куда-то и, как всегда, возвращался обратно. Но был он по-прежнему сердит и мрачен. После каждого своего полета забивался в угол и долго грустил, издавая жалобные звуки: «У-у-у… у-у-у…»

Уже земля подсохла, люди чистили сады, сгребали с огородов прошлогодний бурьян, жгли костры. Готовили огороды к посадке.

Чистили свой огород и Васька с матерью. Железными граблями соскребли старую картофельную ботву, сложили в кучу, подожгли. Алешка любит костер, стоит возле него, пошевеливает прутиком. Нашли в земле случайно оставшийся куст картошки, выкопали. Картошка оказалась крепкой, даже не промерзла зимой, бросили ее в костер — пусть печется.

Время от времени Васька посматривает во двор, сквозь голые деревья ему видно, как по двору расхаживает голубь.

Голубю надоело ходить, взлетел на дом, потом захлопал крыльями и улетел в сторону водокачки.

— Куда он все летает? — спросил Алешка.

— Наверное, дом свой ищет, — сказала мать. — Не может успокоиться.

— Если найдет, останется там?

— Не знаю, что у него на уме. Но только он все время грустит, плачет, беспокоится. Наверное, не может забыть свой дом.

Потрескивает костер: ботва, бурьян, ветки сухие от вишневых деревьев хорошо горят. Алешка пошевеливает прутиком — искры взлетают вверх. Он смотрит, как они гаснут, как легкий пепел ветерком разносится по огороду.

— Алеш, ну что ты все кочегаришь? — прикрикнула на него мать. — Закоптился весь, как кочегар на старом паровозе. Мыть тебя теперь — не отмыть.

А Алешка знай себе смеется, вытирает нос рукой — усы черные сажей навел.

— Посмотри, картошка не готова ли, — говорит мать.

Поковырял Алешка прутиком в золе, выкатил черную, обуглившуюся картофелину, надавил на нее — твердая. Кричит матери:

— Нет еще, не готова.

— Не может быть, — не верит мать. Она подошла к костру, подняла картофелину, обдула ее, веточкой соскребла с нее обгорелую корку, разломила — белая мякоть вывернулась наружу, пар от нее пошел, запахло вкусно. — Нате, ешьте. — Мать раздала ребятам по половинке, себе выкатила из костра другую картофелину, обдула и тоже принялась есть. Похваливает: — Хороша!

А Алешка попробовал и выплюнул: не понравилась.

— Сладкая какая-то… — И забросил картошку.

— Сластит немножко, правда, — сказала мать. — Это оттого, что ее все-таки подморозило. «Эх, картошка, ты, картошка, — пионеров идеал…» Забыла слова. — Мать посмотрела на Ваську.

А у того своя забота, не слушает ее, все поглядывает в ту сторону, куда голубь улетел. Часа два прошло, а он все не возвращается.

— Прилетит, — успокаивает его мать. — Теперь он уже дорогу и дом хорошо запомнил.

Закончили работу на огороде, костер загасили, грабли, лопаты в сарай спрятали. Темнеть уже стало, а голубь все не возвращался. Васька вышел за ворота, посмотрел по сторонам — нигде не видно голубя, вернулся в дом.

Умылись, ужинать сели, и вдруг стук в окно. Васька вскочил из-за стола, выбежал во двор. Стучал Никита, сообщил, что на Симаковой крыше сидит Васькин голубь с какой-то черной голубкой, а Илья всеми силами старается заманить их к себе.

Выбежал Васька из ворот и увидел Илью. Он одной рукой бросал камни на крышу, а в другой держал наготове своего старого голубя.

Илья был весь красный, потный, сердитый оттого, что ни голубь, ни черная голубка не взлетали. Он свистел, шикал, размахивал руками.