Три смерти Ивана Громака

– Быстрее бы… А то ребята сами до Гитлера доберутся.

– Ничего. Они управятся и без вас.

– Без меня, товарищ доктор, никак нельзя! – Иван согнул руки в локтях и немного приподнял туловище.

– Лежите, прошу вас, – возмущённо пробасил доктор, но «допрос» не прекратил: – Год рождения?

– Одна тысяча девятьсот двадцать четвёртый. Тринадцатого мая.

– Место?

– Тогда моё родное село находилось в составе Запорожской области Украины, а под кем оно сейчас – шут его знает, давненько я дома не бывал…

– Выходит, мы с тобой земляки? – почему-то удивился хирург. – Ваня, родной, как тебя по отчеству?

– Григорьевич.

– Давно на фронте?

– С первого дня.

– Значит, с шестнадцати лет воюешь?

– Так точно…

– Как же это так тебя угораздило, сынок?

– По доброй воле. – Громак облизал пересохшие губы. – Если не мы, кто сломает хребет фашистской гидре?

– Логично, – улыбнулся Гершензон.

– Так что вы, товарищ доктор, больше ерундой не занимайтесь и лишних вопросов не задавайте. Лечите меня как положено, быстро и качественно. Ясно?

– Так точно, товарищ ефрейтор, – широко улыбнулся хирург. – Так точно!

Гершензон хоть и был подполковником медицинской службы, возражать Ивану не стал.

И в самом деле, кто, как не эти мальчишки, уже остановил лютого врага и теперь, не давая передышки, гонит его на запад?

Пока они есть, пока живы – необъятная Страна Советов может спать спокойно!

16

24 октября 1943 года в газете «Правда» был опубликован очерк Петра Лидова о судьбе Зои Космодемьянской. Назывался он «Пять немецких фотографий».

«Проклятие и смерть гитлеровским палачам!

Фотографические снимки, которые помещены здесь, найдены у офицера германской армии, убитого советским бойцом под деревней Потапово, близ Смоленска. На них запечатлены минуты убийства Зои Анатольевны Космодемьянской („Тани“). Немцы её убили в полдень 29 ноября 1941 года.

Это имя широко известно среди свободолюбивых народов мира. В нём особенно ярко отразились черты героического молодого поколения советского народа, поколения, воспитанного великим Сталиным. Вряд ли в Советской стране есть теперь человек, который не хранит в своей памяти мученический образ Зои. И у всякого, кто взглянет на эти снимки, всплывут перед глазами зима 1941 года, первый снег, облетевшие леса Подмосковья и враг у ворот Москвы – сердца родины.

Два года прошло с тех пор. Путь, пройденный Зоей от классной скамьи до эшафота в Петрищеве, постепенно восстанавливался по дням и часам, стали известны новые, неоспоримые обстоятельства, связанные с её подвигом и гибелью. Лучезарный образ Героя Советского Союза Зои Анатольевны Космодемьянской рисуется нам теперь ещё более кристальным и героическим, ещё более поэтическим и возвышенным. Образ Зои Космодемьянской останется в народной памяти, как один из самых пленительных и любимых образов героев Великой Отечественной войны, ибо в нём воплощено всё лучшее, что отличает советское юношество.

Публикуемые сегодня в „Правде“ пять немецких снимков, показывающих различные моменты подлого убийства Зои Космодемьянской – документ исключительного значения. Они полностью подтверждают обстоятельства фашистского злодеяния, описанные в нашей печати ещё в январе-феврале 1942 года и отображенные в известной картине художников Кукрыниксы „Таня“. Гитлеровский прохвост, с садистским наслаждением снимавший все детали убийства Зои, запечатлел омерзительный, звериный облик банды немецко-фашистских палачей…

Никто, кроме немцев, не мог сделать подобных снимков.

Пусть же весь цивилизованный мир, увидев эти снимки, ещё больше возненавидит проклятых гитлеровских выродков, этот чудовищный позор человечества!

Раннее утро зимнего дня. Улица в Петрищеве пуста. Солдаты ещё только обходят дворы, сгоняя жителей к месту убийства русской девушки. Истерзанную пытками юную героиню, забывшуюся на зорьке, ещё только подняли с лавки, и петрищевская колхозница Прасковья Кулик осторожно натягивает чулки на её вздувшиеся и посиневшие ноги. А лейтенант с „кодаком“ уже тут как тут и деловито запечатлевает на плёнке только что поставленную виселицу. Этот снимок, очевидно, был им задуман, как наглядное пособие для строителей гнусного гитлеровского „нового порядка“, которым предстояло ещё немало потрудиться в области пыток и убийств.

И вот её выводят. На шею повешена доска с надписью „Поджигатель“. Она переступает с трудом. Каждый шаг причиняет ей страдания. Кулаки её сжаты. Её лицо нельзя описать словами. Когда художник напишет ей такою, какой она шла на смерть, и картину выставят в галерее, на неё будут глядеть часами, не отрывая глаз от этого лица, исполненного величия духа. Она не замечала ни толпы дикарей в зелёных мундирах, ни идущих по бокам её палачей с плотоядно поджатыми губами, ни пятящегося задом подлеца с „кодаком“. Где была она в эту минуту? Обнимала ли мысленно любимую мать? Рапортовала ли своему командиру? Или прощалась со Сталиным в Кремле?